газетных новостях: «Мануальщица А́и Мацумо́то ловким приёмом джиу-джицу обезвреживает пристающего к ней извращенца» (Газета «Хова-Симбун», выпуск 501, Токио 1875 г.).

Жареная новость! И вот уже весь город гудит, и нужно срочно предоставить людям достоверную информацию, пока слухи не вышли из-под контроля, и репутация приличной дамы не пострадала. Да и сама эта Аи Мацумото, возможно, ещё и художнику приплатила, чтобы её покрасивей изобразили в газете у всех на виду. Всё-таки реклама профессии, как ни крути!

Могла ли знать мануальщица Мацумото, что её маленький подвиг прославит её в веках? Сегодня эта работа считается произведением искусства и продаётся на аукционе за большие деньги. Казалось бы, заурядный новостной листок.

Вот такие были будни позднего, уже отмирающего искусства ксилогравюры, когда и писателям, и художникам приходилось элементарно зарабатывать себе на рис.

Хотя, если вернуться к Алмазной сутре – никогда не лишне вспомнить о надписи, которой этот сакральный текст завершался:

«Написано безвозмездно для пользования всеми живущими на земле».

То есть первая на свете книга была сделана изначально не за деньги. Есть о чём задуматься, не правда ли…

По крайней мере – хотя бы о том, что сэр Стейну заплатил свои кровные 1300 фунтов не зря.

* * *

Что же именно – и в каком порядке – век за веком фиксировала японская ксилография?

Одной из первых книг, которую японцы напечатали ещё в период Нара, стала знаменитая летопись временных лет «Нихон-сёки» (завершена в 720 г.). Это один из древнейших письменных памятников Японии, в котором рассказывается о жизни страны и генеологии императоров с глубокой старины и до конца VII века. Написан он на классическом китайском, как тогда было принято в свете, и снабжён для японцев транскрипцией.

Это фиксация своей истории – «давайте запомним, что же с нами было до сих пор, чтобы понять, куда двигаться дальше». Как оно всё происходило, и кто был самый великий, и кто кого победил. То есть первые записи, зафиксированные на печати, были исторические знания.

Дальше, в период Хэйан, начали печатать уже буддийские трактаты. Таким образом, через книги фиксировалась уже не только история, но и религиозные знания. Понятно, что чтобы объединить людей, надо выдумать для них красивую сказку, в которую они верят, дать какую-то надежду.

А уже искусство – поначалу пейзажную графику и батально-исторические сцены – начали печатать ближе к XI–XII в. К этому времени ксилогравюра стала красочней, выразительней, технически изощрённей, масштабней. К этому времени произведения искусства стали наносить не только на бумагу в свитках, но и на интерьерные ширмы-сёдзи.

Очень много шедевров «ускользающих миров» Средневековья дошло до нас именно на таких ширмах. Традиционный японский дом устроен как разборно-сборная конструкция, по принципу «коробочка в коробочке». Если летом жарко, убираешь стенки внешней коробочки, ставишь вместо неё ширмы, а сам живёшь в коробочке внутренней, обдуваемый ветерком. В зависимости от сезона ты можешь менять пространство в своём доме как тебе захочется. Все стены двигаются, интерьер может меняться как угодно.

И потому большие пейзажи, исторические панорамы, а то и портретные гравюры стали всё чаще выполняться в формате раздвижных створок-сёдзи. Когда эти створки полностью закрыты – перед тобой возникает отдельное произведение искусства. В таком виде до нас и дошли многие шедевры средневековой гравюры, для которых в музеях, древних замках или выставочных павильонах создают специальные залы, имитирующие японские комнаты с татами и деревянными потолками.

И уже в эпоху Токугава, в более мирный период, с дальнейшим развитием технологий и человеческой мысли в принципе, на подобных картинах начинают появляться надписи, рассказывающие ту или иную историю.

Именно эта тенденция – тексты, поясняющие картинку (а вовсе не наоборот!) – и переросла в такой недопонятый на Западе жанр, как манга (漫画), буквально – «развлекательные картинки».

«Да что они, идиоты что ли, всё комиксы разглядывают?» – то и дело восклицают мои «старообрядческие» друзья-знакомые, даже не зная, откуда у этого явления уши растут. Я же вижу во всём этом только позитив.

Да, мы привыкли, что в книгах главное – текст. Но почему это должно быть только так, а не наоборот – никто ответить не может.

И тогда я показываю своим сомневающимся, к примеру, мангу «Преступление и наказание» 2017 г. Вот вам старуха-процентщица. Вот вам Раскольников. Обычно все очень оживляются – и надолго зависают в медитации.

Или ещё пример: что делать, если вашему балбесу-старшекласснику надо быстро объяснить, что такое «Капитал» Маркса? Вот вам, пожалуйста: бедствующий крестьянин, которому некуда идти, потому что у него поле отобрали. Вот работяга, которого на улицу выкинули. Что надо делать? Маркс говорит вот так. А ты что думаешь? Ну, и так далее. Десять минут – и ваш соскучившийся было балбес уже сам с горящими глазами начнёт задавать вопросы, а то и переживать за бесправный рабочий класс. Проглотил? А вот тебе и «Коммунистический манифест». Вот Маркс в Париже выступил, вот такое сказал. И всё! Раз глазами пробежался – и всё понятно, беги сдавать свой ЕГЭ, чего зря время терять?

Вот так – визуально прежде всего! – японцы усваивают и запоминают очень многие вещи. Лично я по специальной манге выучил правила дорожного движения, когда сдавал в Японии на водительские права. Там всем такие «мануалы» дают, не только иностранцам. Смотри на прорисованные ситуации – и принимай решение, крестик-нолик, раз-два… Всё понятно? Да. Телом запомнил? Да. Но я-то ладно, я знал японский, а рядом со мной пакистанец какой-то сдавал, который вообще японского не учил никогда. И ничего, сдал как миленький. Нарисовано же: туда едь так, а здесь поворачивай эдак…

То есть манга – это, прежде всего, во многих ситуациях очень удобно. Понятно, что через примитивную мангу ни катарсиса, ни особого сострадания, ни больших эмоций не испытаешь. Но ведь манги, как и книги, бывают очень разного уровня. Взгляните, что делает из искусства манги великий «оскароносец» Хая́о Миядза́ки, от чьих «полётов во сне и наяву» и рыдает, и смеётся весь мир! Да сам «великий и ужасный» Тарантино вырос на мангах Тэдзуки Осаму, каждая из картинок которого – эмоционально-философская головоломка, над которой можно зависать часами… Кто скажет, что это «всего лишь» развлечение для детей?

А всё потому, что визуальное и литературное творчество в Японии очень часто сливалось воедино. Кто знает – может, и Александр Сергеевич нарисовал бы побольше иллюстраций к своим стихам, если бы знал, что когда-нибудь его будут читать японцы?

* * *

Так или иначе, первые 4–5 веков японского книгопечатания были посвящены укреплению государства и религиозной идеологии.

Лишь после этого, начиная с XII–XIII вв., японцы начали печатать произведения искусства