Это был мальчик. Возле самого пупка виднелись красные открытые раны от укусов, но он, скорее всего, выживет. Одной рукой она оторвала кусок ткани от своего подола, в который запеленала мальчика. Когда она взяла его на руки, он показался ей удивительно легким. В этот момент он открыл глаза. Она увидела огромные черные зрачки, затем его веки опустились. Паула с облегчением подумала о том, что муравьи не тронули его глаза. «Сейчас нужно сосредоточиться и найти дорогу назад», — подумала она и удивилась, как легко ей удалось подавить все чувства в зародыше. Она запретила себе думать о том, какое значение будет иметь ее находка для нее и ее попутчиков.

Когда Паула наконец нашла место со следами Ласло, она поняла, что ей придется привязать ребенка к себе, чтобы снова взобраться вверх.

Она оторвала еще два куска ткани от своей юбки, связала их узлом, привязала мальчика к животу и пошла вверх по скользкому и каменистому склону.

Цветы Jasminum Grandiflorum и Jasminum Odoratissimum L. относятся к наиболее ценным цветкам в парфюмерии. Они имеют прекрасный, нежный и своеобразный запах, который ни с чем нельзя сравнить, и поэтому их нельзя копировать искусственным способом.

Собственно говоря, Паула рассчитывала на то, что наверху склона ее уже будут ждать, и удивилась, никого там не увидев. Она пошла с ребенком в лагерь и поняла, почему никто ее не искал. Все сидели у костра: носильщики, Нориа, Мортен, Вильнев и пропавший Ласло. По всей видимости, они пили ром, размахивая новыми ножами, все ее попутчики.

Когда Паула подошла ближе, разговоры стихли, носильщики вскочили друг за другом, указывая на ребенка на ее животе, и затем сбились в кучку. Казалось, что Вильнев, Мортен и Ласло просто окаменели, только Нориа подбежала к ней. Паула подумала, что это как-то связано с женскими инстинктами, и надеялась, что она возьмет у нее ребенка, но Нориа остановилась перед ней, скрестив руки.

— Подождите, носильщики не хотят, чтобы вы подходили ближе.

— Но почему нет? — Пауле хотелось присесть и выпить чего-нибудь, все ее тело кололо и жгло от укусов муравьев. Она проигнорировала Нориа и двинулась дальше мимо нее. В этот момент Вильнев и Мортен подошли к ней.

— Что это? — спросил Мортен и с ужасом указал на ребенка.

— Слон! — Паула теряла терпение. — Новорожденный, которого я спасла из муравейника.

Нориа вздрогнула.

— Это же фади! — выкрикнула она.

— Что это значит? — У Паулы дрожали колени, и укусы муравьев горели по всему ее телу, она чувствовала себя так, будто у нее жар. Груз у нее на животе тянул ее вниз, и ей хотелось снять его.

— От этого ребенка отказались, — объяснила Нориа с зажмуренными глазами, — он должен умереть. Вам следует отнести его обратно, туда, где вы его нашли.

Паула опустилась на колени, отвязала ребенка. Носильщики пришли в возбуждение и угрожающе замахали своими ножами. Ласло, по всей видимости, пытался их успокоить.

— Отнести? Вы же не серьезно? — спросил Вильнев. — Мы не можем оставить умирать невинное Божье создание только из-за каких-то смехотворных предрассудков.

— Но если носильщики уйдут от нас, мы все умрем, — сказал Мортен.

— Мортен прав. — Ласло отошел от носильщиков и присоединился к ним. — Но независимо от того, что мы решим, они все равно не останутся, как бы мы ни поступили с ребенком. Они говорят, что мадам Келлерманн навлекла на нас гнев предков, а вместе с тем и большое несчастье.

Именно его слова разорвали узел в душе Паулы, именно Ласло объяснил ей, что она сделала. В конце концов, она искала его, а не брошенных детей.

— Ну тогда, мои дорогие, — она протянула мальчика Ласло, — бросьте ребенка в ближайшую реку, застрелите его или, Нориа, задуши его. Мне все равно. Мне уже ни до чего нет дела. Дети — это просто бремя. — Паула опустилась на землю и закрыла глаза. — Всего лишь одной звездой больше на небе, — пробормотала она.

— Она бредит. — Паула услышала слова Мортена, и это вызвало у нее смех, но она смогла издать только хриплый кашель.

Вильнев присел рядом с ней и приложил ладонь к ее лбу.

— У нее температура, боюсь, что муравьи покусали ее больше, чем ребенка.

— Что будем делать? — спросила Нориа.

Вильнев взял Паулу на руки, и она была настолько обессилена, что не могла сопротивляться. Он отнес ее в палатку, осторожно опустил на ковер и положил ей что-то прохладное на лоб.

— Сначала собьем жар.

Он позвал Нориа, которая вскоре пришла и сделала Пауле обертывание голеней под его руководством. Все это Паула воспринимала в весьма своеобразном состоянии. Она слышала и понимала все. Единственное, что ее беспокоило, это тот факт, что она не ощущала запахов: ни запаха Вильнева, ни Нориа, ни даже Ласло, который иногда появлялся на смену Нориа.

Она снова пришла в себя среди ночи и не могла понять, где она, но потом узнала Нориа, которая спала рядом с ней. Паула тихо встала и, еще нетвердо держась на ногах, вышла из палатки. По всему телу она чувствовала легкое жжение, но это была терпимая боль. Она спрашивала себя, что они сделали с ребенком и действительно ли ушли носильщики.

Паула посмотрела на костер: носильщиков там не оказалось. Она сделала еще несколько шагов вперед, чтобы отправить естественную потребность, и оглянулась при этом. На улице никого не было. Носильщики действительно ушли. Возвращаясь к себе, она услышала тихий плач, который был ей уже знаком, — он доносился из палатки Вильнева. Но это не вызвало в ней никаких теплых чувств, только враждебность. Она не хотела бороться с этим. Да, она не оставила новорожденного на съедение муравьям, но и все, это был не ее ребенок. Только из любопытства она направилась туда. Почему Мортен не взял на себя эту обязанность? Собственно говоря, она была практически уверена, что ребенка уже окрестили.

Она заглянула в палатку и увидела Вильнева, который нежно качал ребенка на руках. Как раз в тот момент, когда она собиралась выйти, он заметил ее и подошел.

— О чем вы при этом думали? — спросил он, и его голос прозвучал очень враждебно.

— Нужно было оставить его муравьям?

— Зачем вы вмешались? В этой стране мы — гости и должны уважать существующие здесь обычаи и традиции, даже если они кажутся нам смешными.

— То есть это шутка? Как же это лицемерно! Раньше вы иначе говорили. Разве вы не врач? Разве вы не давали клятву? Вы и правда думаете, что человеческая жизнь не так важна, как обычаи и традиции?

— Нет. — Он продолжал тихо укачивать ребенка, как ценное сокровище. — Вы хотите взять заботу о нем на себя?

— Нет! — Паула выкрикнула это так громко, что мальчик начал плакать.

Вильнев вздрогнул и язвительно улыбнулся.

— Вы его спасли, а все остальное вам безразлично. Ага. — Он засунул мальчику в рот свой мизинец, и тот сразу же начал его сосать.