Я нервничаю.

Приложившись губами к бутылке, я тяжело вздохнула.

— Этот точно не выдержит, сейчас его закрутит, — спокойно заговорила какая-то девушка, наблюдавшая за экраном. — У него наклон плохой.

У нее были густые кудрявые темные волосы и темная кожа. К ноге приклеен порядковый номер — пять. Рядом стояли еще двое юношей, тоже наблюдая за эфиром.

— Волны сегодня… стремные какие-то.

— И не говори. Позорно рухнешь с доски — и все, отчислят, — сказал третий парень.

Я глянула на их номера: девятый и шестой.

— А ты и не рухнешь, если хорошо катаешься, — как-то надменно ответил юноша, сидящий в самом конце бунгало и косящийся на нас. Я обернулась, посмотрев на него. — Что ты здесь вообще забыл, если заныл от этих слабых волн?

Он шел десятым. Я рассмотрела его каштановые волосы, спадающие на лицо. Выглядел он недовольным.

— Поговорим, как закончишь, — грубо ответила ему я. — Как бы тебя самого из воды не доставать.

Шестой, девятый и пятый номера одобрительно глянули на меня и улыбнулись. А десятый, сидящий в самом конце, сощурил глаза.

— Кто бы говорил, Алесса Хилл, — он сделал акцент на моем имени, выговорив его очень четко и злобно, — тебе явно нет резона беспокоиться, я прав? Твой дядечка сидит в жюри, а твоя нянька, — парень неожиданно сделал вид, что смутился, и закрыл рот рукой, — ой, простите, я хотел сказать «личный куратор», все возится с тобой, как с ребенком. Отчего ж тебе не выиграть, если твой дядя и твой куратор — оба судьи?

Внутри вспыхнула ярость, которую я обычно почти не контролировала. Я соскочила со стола, сделав несколько шагов в сторону Десятого, и прошипела:

— К чему ты клонишь, умник?

Он лишь самодовольно усмехнулся.

— Ты и сама догадалась, девочка.

Глаза мне застлала пелена бешенства, и я с размаху пихнула ногой его высокий стул, отчего он опешил и с грохотом рухнул на пол вместе со стулом. Несколько участниц взвизгнули, другие со страхом переглянулись. Десятый, взявшись за голову, со злобой посмотрел на меня, медленно поднимаясь. Его разные по цвету глаза засверкали молниями. По внешнему виду можно было точно определить, что он не собирался отвечать мне.

— Что и требовалось доказать, — низким голосом сказал он. — Бешеная и тупоголовая. Если бы не твои связи, тебя бы здесь не было, пигалица.

Затем десятый посмотрел на меня с презрением и вышел прочь из бунгало. У меня затряслись руки.

— Вот сволочь… — тихо сказала я.

— Это же Себастиан с северной части, для него все тупые и бесталанные, — скромно заговорила Пятая. — Уж вряд ли Маттиас Хилл поставит кого-то на кон, если он ничего не умеет, верно?

Участники с некоторым сомнением закивали, искоса поглядывая на меня.

Дальше мы все молчали. Моя очередь медленно приближалась, а я сидела как в воду опущенная. Я ненавидела себя за то, что начинала верить словам Себастиана. Ведь это факт: многое мне досталось из-за дяди. И вся моя жизнь едва ли не по блату.

Мне хотелось спрыгнуть со стола и сбежать из-за накатившей неуверенности в себе. Но я не смогла.

В громкоговоритель объявили мое имя.

* * *

— Эти волны совсем детские. Поверь моему слову, я чемпион не просто серфинга, а бигвейв-серфинга. Мои обычные волны по пятнадцать-шестнадцать метров в высоту. А эти — детские.

Он говорил с абсолютной уверенностью, тем не менее, я все равно волновался. Киллиан стоял рядом со мной, изредка поглядывая на бунгало участников. Сейчас был небольшой перерыв, сразу после которого выход Алессы. Я ни разу не видел, чтобы она каталась на волне, и понятия не имею, как она сегодня справится. Но если в нее так верит Киллиан, да и Матте не слишком беспокоится, то, наверное, и мне не стоит?

Я пригладил платиновые волосы, натужно вздохнув и поджав губы. Мы находились рядом с судейскими местами, где рядом с нами в солнцезащитных очках сидел Маттиас. Он глянул на меня с некой усмешкой и вскинул брови:

— Марио, чего ты так нервничаешь? Не тебе же в океан лезть.

— Лучше бы я полез, чем эта ушастая, — фыркнул я. — Вы видели, какие сегодня волны? Больше обычного, говорю вам: точно больше!

— Да больше, больше, — устало согласился Кастеллан. — Но едва ли они сложнее от этого.

Я чуть напрягся, обернувшись и увидев участников, которые уже откатали свое. Они сидели рядом с автоматами с водой, с полотенцами на плечах. А вид у них был крайне пришибленный, будто они смотались в Ад и обратно, подобно Орфею в поэме Гомера.

Мне кажется, это вообще не сулит ничего хорошего.

Развернувшись, я направился к своему месту. Там меня дожидался мой стакан с маргаритой, а мне сейчас действительно хотелось выпить. Там же сидел Саймон, что-то рассказывающий Стелле.

Я понятия не имею, что он наговорил Алессе и почему эта несносная девчонка так легко простила его. Мне он ничего не объяснил, а она не рассказала. Сай просто подошел и извинился передо мной. Мне от него всего несколько ударов прилетело, в отличие от смертельно оскорбленной Лисс, и я зла не держал, хоть и сказал ему, что он «обиженный природой мальчишка, не следящий за своими хилыми кулачками и языком, который длиннее, чем ноги у африканских спринтеров». К удивлению, после этих слов Сай не кинулся на меня, а лишь беззаботно рассмеялся.

Что с него взять? «Эфемерный музыкант». Он то злится, то веселится.

Я равнодушно окинул взглядом Стеллу и Саймона, которые сидели на двух раскладных пляжных стульях, стоящих рядом с моим. Стаймест лениво развалился, скрестив ноги и попивая холодное кокосовое пиво. Кажется, что его кожа совсем не загорала, а на светлой ее поверхности явно выделялись черные татуировки. Его глаза прятали очки, а сам он, дергая край майки от жары, что-то объяснял сестре. Стелла была рядом, в широкой шляпе, закрывающей ее карие глаза от яркого солнца. Длинные темные волосы падали на голые загорелые плечи, а в пальцах она сжимала стаканчик с молочным коктейлем.

Она обратила на меня внимание, когда я опустился на свой стул и скривил губы. Меня бесила эта невыносимая жара, и я всем своим существом ненавидел лето и этот мир. Над моим местом был пляжный зонт, который оставлял меня в приятном теньке, но на самом деле прохладнее от него не становилось. Радовал лишь сегодняшний ветер, который гнал волны. Я чувствовал себя бесформенным существом, растекшимся по стулу от пекла. Зло выдохнув, я приложился губами к холодному стеклу и отпил маргариты.

— А ты не очень-то воодушевлен сегодня, — усмехнулась Стелла, глядя на меня.

— Погода не располагает, — фыркнул я; даже говорить было лень.

— Что, жару не выносишь?

— Терпеть ее не могу, — ответил я. — Мне ближе погода в Лондоне.

В том самом, куда бы я мог спокойно поехать учиться в этом году. Ключевое: «мог бы». Да не могу.