вверх по течению. Я обнаружил столько островов и бухт, что меня крайне огорчила необходимость быстро уходить из этих мест из-за приближения сезона лихорадки. Таким образом, у меня не хватило времени на то, чтобы нанести на карту русло Замбези со всеми подробностями и во всю ширину, включая острова, лагуны и т. д.

К вечеру мы высадились на берег, в месте, где кто-то уже соорудил штук двадцать шалашей. Собиралась гроза, и, прежде чем я выгрузил на берег свою поклажу, пошел сильный дождь. Буря продолжалась до полуночи. Дождь проникал в хижины, и я попытался сберечь вещи, покрыв их одеялами. Сидя на ящике, я задремал и соскользнул на пол. Проснулся я, к своему удивлению, рано утром в луже дождевой воды; последствия не заставили себя ждать.

На следующее утро я уступил настояниям лодочников и предпринял охотничью вылазку на заросшую высокой (до 5 футов) травой равнину с многочисленными лагунами и болотами. На небольших возвышенностях стояли малолюдные селения марутсе. Самое значительное называлось Катонга. Во время половодья вся равнина Замбези до этих селений покрывается водой.

Возвращаясь с охоты, к сожалению безрезультатной, я почувствовал небывалую усталость. Она настолько усилилась, что в получасе ходьбы от нашего лагеря я не смог дальше двигаться, и в хижину меня внесли слуги. Судя по симптомам, я заболел лихорадкой.

На следующее утро мы продолжили путешествие. Я насчитал на протяжении 14 миль один водопад и двадцать четыре порога. Возникновение здесь порогов объяснялось несколькими причинами: либо наклоном скалистого русла реки, либо образованием в нем ступеней, либо утесами. Только в одном месте я наблюдал скалистый барьер, перегородивший реку. Вода с яростью пыталась пробить себе путь через отверстия в нем.

Перебраться на челнах марутсе через пороги можно было только потому, что их избегали крокодилы. Отсутствие крупных ящеров позволяет лодочникам выходить из челна и, то подталкивая его сзади, то таща волоком, преодолевать преграду. На наиболее трудных участках приходится выгружать поклажу на утесы, поднимающиеся из воды, и проводить через пороги пустые челны.

Первые пройденные нами пороги называются Катима Молело. Они состоят из нескольких порожистых участков. Один мы преодолели, не покидая челнов, на других же лодочники перетаскивали их через камни. Едва миновав препятствие, они спешили вскочить в челны, чтобы не стать добычей крокодилов, которые прячутся в глубоких местах.

Пятого декабря наш путь пролегал через порог Мучила-Уумсинга. Это самый тяжелый участок пути между Шешеке и водопадом Намбве. К сожалению, мне пришлось испытать это на собственной шкуре.

Болезнь моя усилилась, однако я, не обращая внимания на то, что мне стало трудно даже сидеть в челне, продолжал наносить местность на карту.

Пороги Мучила-Уумсинга образуются довольно сильным уклоном скалистого русла, а также многочисленными подводными утесами. Однако опасность, угрожающая путешественникам, которые плывут по реке, объясняется другим обстоятельством. Лесистый остров отделяет от реки рукав шириной всего 50 метров, в котором трудно различить два образованных островками боковых потока. В борьбе с ними силы лодочников истощаются, тем более что в реке нет мелких мест, по которым можно было бы протащить челны. К тому же на моих лодках было много груза, но мало людей.

Ружья, дневники, стеклянные бусы, патроны и подарки, предназначенные вождям и царям, находились в одном челне со мной. Он шел третьим. На второй были погружены порох, медикаменты, провиант, а также насекомые и растения, собранные в Шешеке (остальные коллекции я оставил Вестбичу для отправки в Панда-ма-Тенге). Гребцы с трудом справлялись с течением. Увидев это, я крикнул им, чтобы они уцепились за ветви деревьев и кустов, свисающие над водой. Так по крайней мере можно было удержать челн на месте. Однако мои крики потонули в реве реки. Весла отскакивали от скалистого ложа, как от зеркальной поверхности. Лодочники хорошо знали, какая им угрожает опасность, но это не только не придавало им сил, а, наоборот, сбивало с толку. Их весла стали двигаться беспорядочно; челн был обречен.

Я до последней минуты не мог поверить, что судьба обойдется со мной так жестоко и несправедливо. Неужели мои коллекции — труды стольких лет, а также продовольствие и медикаменты будут поглощены рекой и навсегда потеряны для меня? Да еще сейчас, когда я болен лихорадкой и больше всего нуждаюсь в них!

Видя отчаянное положение челна, шедшего впереди, лодочники, находившиеся со мной, пришли в смятение. Течение начало свою игру и с нами, однако мы находились близко к берегу и смогли вовремя уцепиться за ветви и подтянуть челн к острову. Между тем второй челн все больше уступал силе потока; если раньше он шел параллельно течению, то теперь повернулся к нему бортом.

— Помогите же! — крикнул я моим спутникам и сам приготовился прыгнуть в воду, забыв о лихорадке, под действием которой я в течение последних двух часов так потел, что одежда прилипла к телу.

Меня удержали насильно. Тем временем челн, увлекаемый течением, стал клониться на борт. Гребцы, у которых при отчаянной попытке преодолеть силу потока, сломались весла, потеряли равновесие и в тот же миг первая волна влилась в челн. За нею последовала вторая, третья, и — я не поверил своим глазам! — челн перевернулся. Общими усилиями удалось с большим трудом спасти лодку и некоторые вещи.

Но мои смелые надежды, планы и желания, мечта о возвращении на родину — все погибло. Злой рок безжалостно уничтожил в несколько мгновений плоды семилетней подготовки к выполнению задачи, которую я себе поставил. Это несчастье, в тысячу раз большее, чем все пережитое до сих пор, да к тому же еще лихорадка, заставили меня отказаться от продолжения путешествия, на которое я потратил столько усилий.

Пройдя пороги Мучила-Уумсинга, которые я буду помнить до конца своих дней, мы высадились на правом берегу Замбези.

Культура государства Марутсе

Жители государства Марутсе-Мабунда ведут менее примитивный образ жизни, чем родственные им племена, осевшие южнее Замбези. У марутсе земля щедро вознаграждает земледельца: животноводство процветает на двух третях территории; та же треть, где этому мешает муха цеце, изобилует дичью и рыбой.

Деревья здесь буквально усыпаны съедобными плодами и семенами. Повсюду можно найти корнеплоды. Благодаря этому население никогда не страдает от недостатка продовольствия, даже в засушливый сезон, то есть в ту нору года, когда бечуаны буквально мрут с голоду. Изобилие влаги, плодородная почва и ровный теплый климат благоприятствуют земледелию и животноводству.

Трудятся на полях женщины; обработка земли производится просто, без затей; роют только канавы, по которым уходит излишек влаги. Когда приближается время жатвы, воздвигают дозорные