Общественный резонанс мог только усугубить ситуацию. Коннору не хотелось, чтобы об этом писали в блогах.

— Нет, это не совсем удобно.

— Ну, как хочешь. Я не позволю тебе причинить ей боль. Ты и так наломал дров.

— Я хочу все исправить.

— Да неужели? — В голосе Лорелеи прозвучал неподдельный интерес. Это подарило Коннору надежду.

— Да. Для этого я и хочу ее найти. Чтобы извиниться и сказать ей, что я… — Коннор замолчал. Он чуть было не ляпнул то, что собирался сказать Виви. Коннор потер виски, чувствуя себя полным идиотом. — Есть кое-что, о чем ей необходимо знать.

Лорелея призадумалась на мгновение. Коннор надеялся, что склонил ее на свою сторону. Когда Лорелея снова заговорила, Коннор облегченно вздохнул.

— У нее сегодня куча дел…

Неудивительно.

— … но к половине шестого или шести она должна вернуться домой.

— Где она сейчас, Лорелея? — спросил Коннор, окончательно потеряв терпение.

— Это так важно, да? Ну ладно. — Коннору показалось, что она улыбнулась. — Сегодня утром у нее собрание художественного совета, потом ланч. В три она будет у твоей мамы, конечно…

— У моей мамы?

— Какая у тебя дырявая память. Третий четверг месяца. Собрание музыкальной ассоциации.

Ну конечно же.

— Точно. Спасибо, Лорелея.

— Смотри не испорти все, — проговорила она убийственным тоном. — Только попробуй ее обидеть, и я придушу тебя собственными руками. Понял?

— Как нельзя лучше.

Лорелея рассмеялась:

— Удачи.

Лорелея отключилась, и Коннор впервые за несколько дней почувствовал воодушевление. Виви будет намного сложнее уговорить. Лорелея не стала бы ничего рассказывать Коннору, если бы не поверила, что ему есть что сказать ее сестре. Хорошее начало!

У Коннора оставалось пара часов, чтобы собраться с мыслями и хорошенько подготовиться к предстоящему разговору. Он прекрасно знал, что сказать, но… В голове, казалось, возникла пустота.

Коннор вспомнил слова Лорелеи: Смотри не испорти все.

Надо скорее со всем покончить.

Впервые у него появился страх перед выступлением.

Виви искренне хотела вникнуть в то, что говорила миссис Гилроу по поводу ежегодного бала, организованного музыкальной ассоциацией, но как она ни пыталась, так не смогла сосредоточиться на разговоре. А вносить свои предложения она не могла и подавно. По взглядам, которые бросала на нее миссис Гилроу, Виви поняла, что та была крайне удивлена ее немногословностью.

Честно говоря, Виви мало заботило обсуждение главных событий и списки приглашенных. Ее также не волновал бюджет мероприятия и потенциальные спонсоры. Виви даже нисколько не тронуло предложение миссис Мэнсфилд попробовать ее фирменные птифуры по завершении собрания.

Ее вообще ничего не волновало.

Виви честно пыталась отвлечься проверенной временем традицией поедания мороженого перед телевизором, но погрузилась в беспросветное уныние и самобичевание. Она без конца прокручивала в голове слова Коннора, называвшего ее святошей, высокомерной, чопорной и много еще какой. Виви заслужила всю ту боль, от которой так страдала. Ей было некого винить, кроме самой себя. Это она все испортила.

Виви перешла в другую крайность и с головой ушла в работу. Она решила нагрузить себя делами, чтобы у нее не оставалось ни времени, ни возможности придаваться унынию. Но, даже включив в свой ежедневник еще три собрания, Виви не смогла избавиться от пустоты в душе. Работа занимала все время и утомляла ее настолько, что сил оставалось лишь на то, чтобы прийти домой и заснуть.

Виви не чувствовала никакого удовлетворения.

Ей казалось, что она живет не своей жизнью.

У Виви не было желания возвращаться домой, но больше всего ей не хотелось сидеть в кабинете матери Коннора под взглядами двадцати женщин, которые прекрасно знали о ее связи с Коннором и умирали от любопытства. Лишь правила этикета сдерживали их интерес, иначе они просто завалили бы Виви вопросами. Миссис Мэнсфилд сидела под портретом Коннора, сделанным в день его выпускного, и не переставая бросала на Виви долгие загадочные взгляды.

Зачем я сюда только пришла? Надо было пропустить собрание.

Мать Виви, словно прочитав мысли дочери, погладила ее по коленке под столом, чтобы хоть как-то поддержать. Слева от нее сидела Лорелея, которая невероятным образом вдруг заинтересовалась темой «Зимняя страна чудес», что выглядело как минимум странно. Во-первых, как и последние тридцать пять лет, бал должен будет проходить в конце августа, в разгар изнуряющей жары, во-вторых, Лорелея сроду не выказывала ни малейшей заинтересованности по отношению к балу. Она ходила на эти собрания только потому, что этого хотела мама.

Виви мысленно дала себе смачную пощечину и выпрямилась в кресле с намерением внимательно слушать миссис Гилроу и по возможности добавить что-нибудь интересное от себя. Нравилось ей или нет, но это была ее жизнь. Коннор оказался промежуточным звеном, легкой интрижкой, отклонением от нормы. Как и любой другой опыт, он ее чему-то научил, например, тому, что стоит отклониться от привычного образа жизни, как тебя на каждом углу будут подстерегать опасности.

Правда, теперь Виви было крайне трудно войти в свою колею. Если за точку отсчета взять то время, когда она не переносила Коннора, то назад ей уже не вернуться. Их роман стал первым испытанием в ее жизни, полным волнения, трепета и горького разочарования.

Виви надеялась только на время, единственного доктора, который сможет залечить ее душевные раны. Она слышала краем уха, как миссис Мэнсфилд сказала миссис Рейнс, что Коннор поедет обратно в Лос-Анджелес раньше запланированного срока, чтобы уладить какие-то дела. Виви казалось, что она получила пощечину. Однако, сообразив, что он обосновался совсем недалеко от ее галереи, решила, что так будет лучше.

Ну а если это не поможет… Тогда Виви придется всерьез задуматься над тем, чтобы самой уехать в другой город.

Сквозь пелену тяжелых мыслей Виви, однако, услышала волшебные слова «собрание закрыто». Освободившись, дамы вместе проследовали к буфету. Виви наклонилась к матери:

— Я ухожу. Что-то голова сильно разболелась, наверное, аллергия.

Лорелея повернулась к ней и нахмурилась:

— У тебя нет аллергии.

— Ну, из-за чего-то у меня заболела голова.

— Иди домой и полежи, Виви, — вмешалась мать. — Надеюсь, тебе скоро полегчает.

— Добрый день, дамы. Слышал, что мама приготовила замечательные птифуры.

Стоило Коннору появиться, как воцарилась гробовая тишина. Уважаемые матроны Нового Орлеана только и делали, что переводили взгляд с Коннора на Виви и обратно.