– А мы его и не видели ни разу. Из города приезжаетуправляющий. А хозяин где-то далеко, в Москве вроде. А может, еще дальше.Постояльцев у нас маловато. На Новый год приезжали, на выходной, бывает,приедут. От областного центра мы далековато, а из Марфина к нам не ездят. Озервокруг много, покупался и домой, чего деньги платить. Боимся, как бы хозяин неосерчал да не закрыл нас. Нам-то уж больно удобно, здесь ведь работы никакой.Мужики в леспромхозе или на железке, а нам, трем старым дурам, куда? Ой, –прижав руки к груди, вымолвила она. – Вы меня простите, заболтала вас.Полотенца в ванной. Если чего надо, вы только скажите. – Вера выскользнулаза дверь и аккуратно ее прикрыла.

– Красота, – бухнувшись на кровать, завопилаЖенька. – А ты ехать не хотела.

Я подошла к окну, выходило оно в сад, фруктовые деревьявыстроились ровными рядами, траву под ними аккуратно скосили.

– Двигай в душ, я за тобой, – скомандовала Женька,оторвав меня от лицезрения красот.

Стоя под душем, я пыталась разобраться со своимивпечатлениями. Глухомань, в которой какой-то чудак выстроил гостиницу. Деньгина ветер. Хотя, может, он так не считает. Потратит еще денег на рекламу, инарод сюда повалит. Озеро, лес, монастырь напротив, еще и комары куда-топодевались, и народ, судя по всему, приветливый. Тут я вспомнила недавнюювстречу с любителем губной гармошки и женщиной и решила, что торопиться свыводами не стоит.

– Надо спросить у Веры, не останавливалась ли здесьКошкина, – сказала мне Женька, когда я вышла из душа.

– Гостиница ей вряд ли по карману, – ответила я.

– Не скажи. Пенсионеры народ бережливый и на черный деньнепременно откладывают, а если дело, что ее сюда привело, важное, то не грех ипотратиться. Прикинь, тут даже кондиционер есть. Я тащусь от российскойглубинки. – Женька скрылась с глаз, а я прилегла и продолжила своиразмышления.

Допустим, Кошкина в самом деле побывала здесь, но какузнать, что ей понадобилось в этих местах? Решила взглянуть на те края, гдекогда-то служил ее отец? Судя по словам ее мужа, отца она терпеть не могла, такчто желание довольно странное. Но из монастыря ей все-таки звонили, причем неясно кто, а главное – с какой целью. Как связать все это с ее странной смертью?

Опять же нет совершенно никакой уверенности, что ее отецслужил именно в этом месте. Я достала из чемодана пластиковую папку и еще разпросмотрела биографию отца Кошкиной. Такие обычно писали при поступлении наработу. Из какого-нибудь отдела кадров Петечка ее, должно быть, ипозаимствовал. Петренко Степан Иванович, обычные анкетные данные. Родился вселе Михали Воронежской области, в 1946 году был призван в армию. В 49-м последемобилизации вернулся в Воронеж, поступил в техникум. Работал на стройке, вположенное время вышел на пенсию. Все. Можно добавить: в апреле этого годаскончался. Петька обещал узнать, где проходил службу Петренко. Надо бы емупозвонить. Я потянулась к мобильному, но связи не было. Я тут же вспомниласлова матушки. Что ж, после обеда прогуляемся на тот берег, заодно Ромкепозвоню, он, наверное, волнуется. Сообщу, что останемся тут на несколько дней.Ничего не выясним, так хоть отдохнем на природе. Места здесь и в самом делекрасивые.

Через полчаса мы появились в холле. Вера, все-таки успевпереодеться, сидела на веранде.

– Минут через двадцать накормим вас, – улыбнуласьона. – Может, вам на веранде накрыть?

– Было бы замечательно, – ответила я. Пока Веранакрывала на стол, из кухни появилась женщина, судя по всему, та самая Надя, закоторой посылали Любу. Одного взгляда на нее было достаточно, чтобы установитьее родство с Верой.

– Вы сестры? – спросила Женька.

– Сестры, сестры, – кивнула Надя. – И замуж забратьев вышли. Раньше были Кочетковы, а теперь все три Коноплевы.

– Вот вам щец, домашненьких, сейчас второе принесу. На ужинчто хотите?

Мы обсудили меню на ужин и завтрак. Три женщины, сидя всторонке, поглядывали на нас с таким умилением, точно мы их загулявшие чада,наконец-то решившие навестить родной дом.

– Много ли народу живет в деревне? – спросила Женька.

– Куда там много, считай, одни пенсионеры. Молодежьразъехалась. Мои в Питере, у Веры дети за Уралом, у Любы вообще на Камчатке.Приезжают редко. Вот мы втроем век и коротаем.

– А мужья?

Этот вопрос вызвал странную реакцию, женщины быстропереглянулись, вроде бы испуганно.

– Померли, – как-то неохотно ответила Вера. –Давно уже.

– А что такое? – не обратив внимания на реакцию женщин,продолжала расспросы Женька.

– Да так… Мой замерз, из соседнего села шел. Выпивши был,сильно. Ну и… случилось.

– А с остальными что?

– У нас все мужики пьющие, вот и случается.

– Что, все трое погибли? – нахмурилась Женька.

– Ага. Один утонул, другого деревом придавило, помер, добольницы не довезли.

– А к детям переехать вы не думали?

– Куда уж, в такую-то даль. Как-нибудь здесь проживем.Втроем-то не страшно.

– В монастыре из местных никто не работает? – спросилаЖенька, поняв, что тему выбрала неподходящую.

– Как же, работают, и наши работают, и из города есть.

– Значит, помогаете монастырь восстанавливать?

– На гиблом месте обитель не строят, – ответила Надя,прозвучало это очень резко. Женщины вновь переглянулись, Вера едва заметнокачнула головой. Надя сразу же поднялась.

– Пойду вам чаю принесу.

– А почему место гиблое?

– Это она так, не слушайте. Тюрьма здесь была, чего жехорошего?

– Сейчас многие храмы восстанавливают, – надеясьразвить тему, заметила я.

– Ага-ага, – кивнула Люба.

– А что это за старичок у вас на губной гармошке играет? Мы,когда сюда ехали, его встретили, – спросила Женька. – Его женаВальтером назвала.

– Ванькой его зовут, а Машка, сестра его, блажит, зоветсобачьим именем. Слабоумный он, только и дела, что на гармошке играть.

– Вальтер – немецкое имя, – решила просветить людейподружка. – Довольно распространенное.

– Да? А я думала, так собаку кличут. У Красновых собакабыла, так же звали.

– Говорят, у вас после войны немцы пленные были?

– Были, – женщины вновь как-то страннопереглянулись. – Дорогу строили.

– Много их было?

– Да нет, двадцать пять человек.