с вертикальной иерархической структурой. Несмотря на все разговоры о включении и поддержке «женских движений», собрания Женской ассамблеи проводились в узком кругу обеспеченных женщин, попавших туда по знакомству. Эта «зонтичная организация» оказалась лишь стартовой площадкой для политической карьеры ее основательницы. Женская ассамблея не работала в интересах местных женщин, которые внутри и вне официальной организационной деятельности занимались той самой «общественной работой», на которой так настаивала Валентина. И в первом, и во втором случаях дух организованности, стремление к открытости, отсутствие иерархии, дебаты и самореализация, – все это исчезло. И все же – полный отказ от сотрудничества тоже не был хорошим вариантом.

На нашей совместной презентации в Корнеле Валентина призналась, что это был переломный момент:

В 1997 году [когда приехала Джули] ситуация была другой. Прошло три года после последней всемирной женской конференции. Может быть, вы знаете, что нашему российскому правительству пришлось принять несколько документов той конференции, и государство очень активно организовывало всякие комитеты, женские комитеты, а наш президент издал много указов, они спускались сверху, как обычно. И я стала думать, что мало просто сопротивляться этой патриархальной модернизации, этой модернизации патриархата. Очень важно участвовать в изменениях. Но как?

Дальше Валентина сказала, что внутри группы существовала потребность в чем-то большем, в «социально важном проекте», возможно, в женском центре. К тому времени многие женщины прошли через образовательный проект Валентины. «Благодаря этой программе обучения женщины были готовы заняться чем-то другим, возможно, более конкретным, – сказала она. – Мы готовили людей в школах женского лидерства, на компьютерных курсах и так далее. Но что дальше?»

Глава 4

Глобальное гражданское общество и его цена на местном уровне: организация кризисного центра в Твери

– Надо запастись терпеньем, – ответил Лис. – Сперва сядь вон там, поодаль, на траву – вот так. Я буду на тебя искоса поглядывать, а ты молчи. Слова только мешают понимать друг друга. Но с каждым днем садись немножко ближе…

Антуан де Сент-Экзюпери. Маленький принц

В начале апреля, вопреки совету Лиса, нетерпения у меня было через край. Я уже девять месяцев вела полевую работу в Твери, и меня огорчало, что я не сделала ничего партиципаторного. Мне было стыдно, что опыт подачи заявки на грант в Женский Фонд Организации Объединенных Наций (UNIFEM) был неудачным. Я чувствовала, что мое намерение сотрудничать не осуществилось. С другой стороны, все прочие аспекты моей полевой работы продвигались успешно. Собрать информацию о международной поддержке женского активизма оказалось просто. Даже слишком. За прошедшие месяцы я побывала на многих семинарах, совещаниях и конференциях в Москве и других городах. Я все глубже понимала, как все устроено. Я имею в виду приоритеты спонсоров и требования фондов. У меня был широкий круг знакомств в кругах НПО. Я съездила в другие города и познакомилась с другими группами в провинции. Я видела, что они начинали процветать, когда, часто неожиданно, получали поддержку спонсоров. Особенно меня вдохновляло увиденное в новых женских кризисных центрах, то, что именно они получали благодаря спонсорской помощи.

И несмотря на все мои усилия, это происходило как-то отдельно от моей работы с «Женским светом». Принцип партиципаторного наблюдения позволил мне собрать богатый материал. Я была уверена, что для моих друзей это ценно. Но при этом я странно себя чувствовала. Мне было очень сложно делиться с ними моими наблюдениями. Они не могли увидеть все своими глазами, потому что у них не хватало денег или времени, чтобы поехать и посмотреть на работу других, причем часто о мероприятиях в другом городе они узнавали буквально накануне. У меня была возможность все бросить и поехать, а у них были обязанности, которые держали их в Твери. В промежутках между собраниями «Женского света» активистки делали все возможное, чтобы свести концы с концами. Им приходилось вступать в сложные неформальные экономические отношения, например, обменивать детское пальто на консультацию у врача или платить овощами за медицинские услуги.

Меня снедали внутренние противоречия – внутренние противоречия включённого наблюдения, и я все больше разочаровывалась в группе. С самого начала, когда я приехала в Тверь, меня сбила с толку неформальность «Женского света», отсутствие структуры и последовательности, а также беспорядочный характер совещаний. Во многих отношениях «Женский свет» не соответствовал моим ожиданиям о том, какой должна быть «группа». Отсутствовал порядок членства, не было места для регулярных встреч, телефонов или адреса для связи. Не было четкого разделения труда. Эти же качества меня очаровали и заинтриговали. Познакомившись с историей и деятельностью группы, я поняла, что она исключительно творчески реагирует на местные условия. Но теперь, когда другие члены группы тоже хотели изменений, я снова впала в отчаяние. Как нам определиться с новыми планами? Кто будет ими заниматься и возглавит эту работу? Хотя женщины в группе не стеснялись выражать недовольство, они, как правило, подчинялись Валентине и сами не предпринимали никаких действий.

Однажды утром, после плотной работы по записи полевых наблюдений, я вышла из квартиры подышать воздухом. Я прошла по главной пешеходной улице – мимо газетных киосков, мимо лотков с овощами и «цыган» (рома), скупающих золото рядом с ювелирным магазином на главной улице, и оказалась в Доме моды. Когда-то в советское время это был единый магазин, а теперь его разделили на два отдела, очень разных по духу. На первом этаже продавались яркие платки в русском стиле, колготки и трикотаж, а наверху были витрины с заграничной, в основном немецкой, одеждой. Как и многие местные женщины, я, бывало, заходила сюда поглазеть на наряды в витринах. В этом частном магазине, как и в других, я чувствовала себя словно в музее: смотреть на экспонаты можно, но взять себе нельзя. Такой вид шопинга превратился в приятный и забавный вид отдыха. Вдруг я увидела Валентину. К моему удивлению, она была занята тем же, чем и я.

Валентина рассказала мне, что она идет с занятий со студентами факультета социальной работы. Занятие прошло прекрасно, они проговорили три часа, и от студентов было просто не оторваться. Все вместе они решили превратить занятия во что-то похожее на партиципаторный семинар, и Валентина предложила им выработать собственный план на семестр. У ее студентов был на примете один проект: они хотели открыть что-то вроде молодежного центра в Твери, используя доступные городские ресурсы, о которых им рассказала Валентина. Для этого на следующее занятие они решили пригласить представителя администрации города, ответственного по делам молодежи. Радость Валентины, ее удачное занятие привели меня в восторг. Я пригласила ее погулять со мной. Мы пошли на берег реки. Помню, как меня опьяняла свежесть апрельского воздуха, спонтанность и необычность происходящего: это было что-то новое, отход от нашей традиции встречаться на факультете, в библиотеке или в квартире у Валентины.

По дороге мы разговаривали, и я поделилась с ней своим разочарованием. Я вспоминала наши первые разговоры в 1995 году и сказала, что далеко отошла от первоначальной цели. Я рассказала Валентине о том, что разочарована опытом с UNIFEM, и о моих сомнениях по поводу группы: мне казалось, что мы ходим по кругу. Как мы могли бы формализовать нашу деятельность? На что это будет похоже? Здесь было так много недоработок и так много возможностей. Похоже, настало время взяться за то, что Валентина назвала «стратегией вовлечения» (то есть работать с местной властью). И как это все-таки сделать? Я удивилась, как быстро Валентина согласилась со мной. Мы вспомнили наши мероприятия