Видимо, его память сохранила только этустрочку. И он повторял ее как заведенный, увлеченно копаясь в моторе:

— Не кочегары мы, не плотники,

Но сожалений горьких нет!

Увидев меня, дядя Коля радостно воскликнул:

— Тут, Антоша, поллитрой не обойдешься! Совсемяпонцы одурели, чего с дизелем наделали, страшно смотреть!

— Это не японцы, это немцы, — поправил я его.

— Немцы? — удивился дядя Коля. — А, так это ж«БМВ», а я раньше только «Субару» чинил… чего, думаю, по другому все сделано…Ничего, исправлю! Голова только гудит, зараза…

— Ты загляни к Свете, она тебе плеснет, —смирился я с неизбежным.

— Нет, — дядя Коля покачал головой. — Наработе никак нельзя. Я тебе иначе наработаю… Меня еще наш первый председатель,земля ему пухом, научил — пока с железом возишься, капли в рот не бери! Да тыиди, иди. Мне тут до вечера дел хватит.

Мысленно попрощавшись с машиной я вышел напыльную жаркую улицу.

* * *

Маленький Ромка моему визиту был несказанносчастлив. Я зашел в тот момент, когда Анна Викторовна терпела постыдноепоражение в войне за дневной сон. Ромка, тощий и загорелый пацаненок, прыгал напружинной кровати и восторженно орал:

— Не хочу я спать у стенки! Подгибаютсяколенки!

— Вот что с ним делать? — обрадовалась моемупоявлению Анна Викторовна. — Здравствуйте, Антон. Вот скажите, ваша Наденькатак себя ведет?

— Нет, — соврал я.

Ромка перестал прыгать и насторожился.

— А возьмите-ка его себе, — коварно предложилаАнна Викторовна. — Зачем мне такой охламон? А вы человек строгий, вы еговоспитаете. Он будет за Наденькой ухаживать, пеленки ей стирать, полы вам мыть,мусор выносить…

При этих словах Анна Викторовна усиленно мнеподмигивала, будто я мог и в самом деле воспринять предложение всерьез иуволочь в охапке малолетнего раба.

— Подумаю, — поддержал я ее педагогическиеусилия. — Если совсем слушаться не будет — возьмем на перевоспитание. У нас ине такие детки становились шелковыми!

— А вот и не возьмете! — храбро сказал Ромка,но прыгать перестал, сел на кровать и натянул на ноги одеяло. — Зачем вам такойохламон сдался?

— Тогда отдам тебя в интернат, — пригрозилаАнна Викторовна.

— В интернат детей только бессердечные людиотдают, — явно повторяя услышанную фразу, сказал Ромка. — А ты сердечная!

— Вот что с ним делать? — риторическиповторила Анна Викторовна. — Вам квасу налить холодненького?

— И мне, и мне! — пискнул Ромка, но подсуровым взглядом матери замолчал.

— Спасибо, — кивнул я. — Да я, собственноговоря, из-за этого охламона и зашел…

— Что натворил? — по-деловому подошла квопросу Анна Викторовна.

— Да рассказала мне Света про их приключения…про волка. Я же охотник, а тут такое дело…

Через минуту я был усажен за стол, напоенхолодным вкусным квасом и всячески обласкан.

— Нет, я сама учительница, я все понимаю, —говорила Анна Викторовна. — Волки — санитары леса… ну, вранье, конечно, волкрежет не больных зверей, волк режет все зверье подряд… Но все-таки живоесущество. Волк не виноват, что он волк… Но тут — рядом с деревней! Гнаться задетьми! Он же их на волчат выгонял, понимаете, что это значит?

Я кивнул.

— Учил волчат охотиться, — в глазах АнныВикторовны появился то ли страх, то ли та материнская ярость, от которойубегают в чащу волки и медведи. — Это что же — волк-людоед?

— Не может такого быть, — сказал я. — Не былоздесь случаев нападения волков на людей. Волков-то тут давно не осталось…скорее — одичалая собака. Но я хочу проверить.

— Проверьте, — твердо сказала Анна Викторовна.— И если… даже если собака. Если детям не почудилось…

Я снова кивнул.

— Пристрелите ее, — попросила Анна Викторовна.И шепотом добавила: — Я ночами не сплю. Как представлю… что могло случиться.

— Это собачка была! — подал с кровати голосРомка.

— Цыц! — прикрикнула Анна Викторовна. — Ладно,иди сюда. Расскажи дяде, как все было.

Ромка без лишних уговоров слез с кровати,подошел и очень деловито забрался мне на коленки. Требовательно посмотрел вглаза.

Я потрепал его по жестким выгоревшим волосам.

— Дело, значит, было так… — удовлетворенноначал Ромка.

Анна Викторовна как-то очень грустно смотрелана Ромку. И я ее понимал. Вот отца этих ребятишек понять не мог. Всякое бывает,разошлись и разошлись… но родных детей после этого вычеркивать из жизни,отделываясь алиментами?

— Шли мы и шли, гуляли, значит, — томительномедленно рассказывал Ромка. — Гуляли и пригуляли в лес. А там Ксюха сталастрашилки рассказывать…

Я внимательно слушал его рассказ. Что ж,«страшилки» — лишний довод к тому, что вся история придумана. Но вот же —говорит ребенок совершенно чисто, кроме обычного в его возрасте повторения словне к чему придраться.

На всякий случай я просканировал аурумальчика. Человек… человечек. Хороший человечек, хочется верить, что ичеловеком вырастет хорошим. Ни малейших следов потенциала Иного. И никакихследов магического воздействия.

Хотя если уж Светлана не углядела… куда мне, смоим вторым уровнем…

— А волк как засмеется! — радостно махаяруками, воскликнул Ромка.

— Ты не испугался? — спросил я.

К моему удивлению, Ромка надолго задумался.Потом сказал:

— Испугался. Я же маленький, а волк большой. Иу меня никакой палки не было, где я в лесу палку возьму? А потом сталонестрашно.

— Ты теперь волка не боишься? — уточнил я.После такого приключения и нормальный ребенок начнет заикаться. А Ромка ведьперестал!

— Ни капельки, — сказал мальчик. — Ну вы менясовсем сбили! Я на чем остановился?

— На том, что волк засмеялся, — улыбнулся я.

— Как человек совсем, — сказал Ромка.