Хорошо еще, что дети пока не вошли в ужасныйподростковый возраст и искренне радуются старенькой даче, мелкой речушке иначинающемуся за самой околицей лесу.

Плохо то, что старшая дочь уж слишком серьезновоспринимала свой статус старшей. В десять лет можно неплохо присматривать запятилетним братиком, бултыхающимся в речке, но никак не стоит забираться далеков лес, полагаясь на знания из учебника «Природоведение».

Впрочем, десятилетняя Ксюша пока и непредполагала, что они заблудились. Крепко держа брата за руку она шла по едваугадывающейся тропинке и рассказывала:

— А тогда его снова сосновыми кольями пробили!Один кол вбили в лоб, а другой в живот! А он из могилы встал и говорит: «Всеравно не убьете! Я уже давно мертвый! А зовут меня…»

Брат тихонько заныл.

— Ладно, ладно, пошутила, — сказала Ксюшасерьезно. — Он упал и умер. Его похоронили и пошли праздновать.

— С-с-страшно, — признался Ромка. Заикался онне от страха, заикался он всегда. — Ты б-больше не рас-с-сказывай, ладно?

— Не буду, — сказала Ксюша, оглядываясь.Тропинка была еще видна за спиной, но впереди совершенно терялась в опавшейхвое и прелой листве. Лес как-то незаметно стал сумрачным, суровым. Совсем нетаким, как у деревни, где мама снимала «дачу» — старый заброшенный дом. Надобыло поворачивать назад — пока не поздно. И Ксюша, будучи старшей и заботливойсестрой, это понимала. — Пойдем домой, а то мама ругать будет.

— Собачка, — неожиданно сказал брат. — Гляди,соб-бачка!

Ксюша повернулась.

За спиной и впрямь стояла собака. Большая,серая, клыкастая. И смотрела, разинув пасть — будто улыбалась.

— Хочу такую собачку, — сказал Ромка совсембез запинок и гордо посмотрел на сестру.

Ксюша была девочкой городской и волков виделатолько на картинках. Ну, еще в зоопарке, только там были какие-то редкиесуматранские волки…

Но сейчас ей стало страшно.

— Пойдем, пойдем, — тихонько сказала она,хватая Ромку покрепче. — Это чужая собачка, с ней играть нельзя.

Наверное, что-то в ее голосе брата испугало.Причем испугало так, что он не стал ныть, а сам вцепился в сестру и послушнопошел следом.

Серая собачка постояла немного и неспешнодвинулась за детьми.

— Она з-за нами идет, — сказал Ромка,озираясь. — Ксюха, эт-то волк?

— Это собачка, — сказала Ксюша. — Только небеги, ясно? Волки кусают тех, кто бежит!

Собачка издала кашляющий звук — будто засмеялась.

— Бежим! — закричала Ксюша. И они побежали —напролом через лес, сквозь колючие цепкие кусты, мимо какого-то чудовищноогромного, в рост взрослого, муравейника, мимо череды замшелых пней — кто-то,когда-то, вырубил здесь десяток деревьев — да и уволок.

Собака то исчезала, то появлялась. Сзади,справа, слева. И кашляла-смеялась время от времени.

— Она смеется! — сквозь слезы закричал Ромка.

Собака куда-то исчезла. Ксюша остановилась умогучей сосны, прижимая к себе Ромку. Братец давно таких нежностей не терпел,но сейчас не сопротивлялся, вжался в сестру спиной, а глаза испуганно закрылруками. И тихонько повторял:

— Не б-боюсь, не б-боюсь. Никого нет.

— Никого нет, — подтвердила Ксюша. — Да не нойты! У вол… у собачки тут щенки были. Она нас и прогнала от щенков. Понял? Мысейчас пойдем домой.

— Пойдем, — с радостью согласился Ромка иотнял руки от лица. — Ой, щенки!

Страх его пропал мгновенно, едва он увиделвыходящих из кустов щенков. Их было трое — серых, лобастых, с глупыми глазами.

— Щ-щеночки… — восторженно сказал Ромка.

Ксюша панически дернулась в сторону. Сосна, укоторой они стояли, не пустила — ситцевое платьице приклеилось к смоле. Ксюшадернулась сильнее, так, что затрещала ткань, отлепилась.

И увидела волка. Волк стоял сзади и улыбался.

— Надо на дерево залезть… — прошептала Ксюша.

Волк засмеялся.

— Она хочет, чтобы мы с щенками поиграли? — снадеждой спросил Ромка.

Волк замотал серой, в темных подпалинахголовой. Будто отвечая — нет, нет. Я хочу, чтобы щенки поиграли с вами…

И тогда Ксюша закричала — так громко ипронзительно, что даже волк отступил на шаг и сморщил морду.

— Убирайся, убирайся! — забыв про то, что онауже большая, смелая девочка, кричала Ксюша.

— А ну не кричите, — донеслось со спины. —Весь лес перебудили…

Дети, с проснувшейся надеждой, обернулись.Рядом с щенками стояла взрослая женщина — красивая, черноволосая, в длинномльняном платье и босиком.

Волк угрожающе зарычал.

— Не балуй, — сказала женщина. Наклонилась,схватила за шкирку одного щенка — тот повис в ее руках безвольно, будто уснув.Остальные тоже застыли на месте. — Это у нас кто?

Волк, уже не обращая внимания на детей, угрюмодвинулся к женщине.

— Волчья чаща, тьма и жуть,

Вам меня не обмануть,

— нараспев сказала женщина.

Волк остановился.

— Вижу правду, вижу ложь,

На кого же ты похож?

— закончила женщина, глядя на волка.

Волк оскалился.

— Ай-яй-яй… — сказала женщина. — И что делатьбудем?

— Уй… ди… — пролаял волк. — Уй… ди… ведь… ма…

Женщина бросила волчонка на мягкий мох. Ибудто оцепенение спало — щенки в панике бросились к волку, замельтешили у негопод брюхом.

— Три травинки, береста,

Волчья ягода с куста,

Капля крови, капля слёз,

Козья шкура, прядь волос…

Я мешала и месила,

Я варила зелье впрок…

Волк попятился, за ним — щенки.

— Нет в тебе отныне силы,

Колдовству выходит срок! —

торжествующе произнесла женщина.