— Я любил приходить сюда в детстве. Знаешь, почему?

Я пожала плечами. Это место было красивым, наполненным диким очарованием природы — но дело было не просто в красоте.

— Потому что здесь есть вот что, — Энцо нагнулся и быстрым движением выхватил из камней пляжа рыжую искру, которая весело засверкала в его пальцах. Я рассмеялась, подошла и увидела на его ладони галтовку агата. Бесчисленные волны огладили красно-желтый камень с белыми прожилками, но не погасили тот тихий огонь, который всегда наполняет агаты.

— Я собирал такие камешки, — признался Энцо. — Их здесь очень много. Знаешь, что говорят об агатах?

— Что они даруют силу и богатство, — ответила я. — И любовь.

Нет.

Незачем.

Не было у нас никакой любви и не могло быть. Мы слишком разные, пусть и прошли вместе огромный путь за короткое время. Мы враги по самой своей природе, мы ведьма и инквизитор, мы…

Мы люди. И только это имело значение.

Кажется, Энцо прочел мои сбивчивые мысли, потому что его губы дрогнули в мягкой улыбке, и он указал куда-то вправо и вниз.

— Смотри-ка. Еще один.

Этот агат был крупнее и не такой яркий — золотисто-молочный, словно впитавший лучи вечернего солнца, он лег на мою ладонь, и я почувствовала осторожное прикосновение тепла, которое сгустилось в этом камне за тысячи лет. Впереди закричали чайки, падая к воде и взмывая вверх, от моря пахло солью, водорослями и тайной, и я неожиданно ощутила веселый азарт.

— Давай поищем еще? — предложила я, и мы с Энцо побрели по пляжу. Волны шумели, набегая на берег, и я вдруг увидела мальчика, который шел здесь, глядя себе под ноги и собирая камни. В этом месте, возле моря, ему, должно быть, было не так одиноко.

— Я тут много лет не был, — произнес Энцо и, взяв что-то из воды, протянул мне: море, которое не забыло маленького несчастного мальчика, встретило его и принесло ему свой тихий дар — розовую ракушку с изящными завитками шипов. Я осторожно дотронулась до нее кончиком пальца, и ракушка вздрогнула: пляж наполнил негромкий звон, словно кто-то дернул невидимую струну, и Энцо объяснил:

— Это вальверис, они всегда так звучат. Про них говорят, что морские короли используют их в своих подводных оркестрах.

Я представила, как могла бы петь тысяча таких ракушек — возможно, их голоса слышны, когда надвигается шторм, и они поют торжествующую песнь.

— Красивая, — улыбнулась я. — А это что?

Энцо извлек из камней что-то круглое и плоское, покрытое щелями — кажется, это тоже была ракушка.

— А это русалкин дукат, — объяснил он. — Тоже раковина. Считается, что русалки расплачиваются ими в подводном царстве.

Мы нашли еще три дуката — светло-серые, легкие, они мягко ложились в ладонь, и впервые за долгие годы я поняла, что ничего не хочу покупать.

У меня все было. Мир в душе, тихий пляж, человек, который шел рядом со мной — чего еще хотеть? Среди темно-серых камней сверкнул еще один солнечно-рыжий агат; я подняла его и подумала, что никогда не уеду из Марнахена.

История с ведьмами в «Убежище святой Марты» однажды закончится — и я вернусь в этот город и останусь здесь. Буду готовить в «Белой цапле», гулять по пляжу, мечтать. А Энцо… лучше об этом, конечно, не думать, но я буду счастливой, если он пойдет со мной рядом дальше.

Я буду самой счастливой.

— Я однажды нашел здесь огромную глыбину агата, — сообщил Энцо. Его очередной добычей стала пара дукатов — наверно, русалка потеряла здесь свой кошелек. — Она была неприглядной, честно говоря. Но я принес агат домой, распилил, и на срезе он оказался изумительно красив.

Он подхватил плоский камешек и забросил его в море — камешек запрыгал по волнам, одна из чаек спикировала вниз и поднялась с мелкой рыбешкой в клюве. Мир в этом месте казался вечным, незыблемым, неразрушимым. Когда-нибудь здесь будут гулять новые пары — собирать агаты, наслаждаться тишиной и солнцем, любить друг друга.

— С людьми все примерно так же, — улыбнулась я. — Думаешь, что это кто-то серый и неприметный, а потом словно открывается дверь, и ты видишь его душу. А в этой душе сказочное королевство.

— Примерно так, — согласился Энцо. — Меня сейчас это удивляет. Я смотрю на ведьму и вижу в ней не зло и не тьму. Вижу хорошую женщину — сильную, смелую. Настоящую. Ту, которая не сдается перед трудностями сама и готова помочь другим.

Я замерла, крутя в пальцах найденный агат. Обернулась — Энцо смотрел на меня, и та я, которая впервые увидела его в Ханибруке, никогда, ни за что бы не поверила, что он способен смотреть вот так. В его взгляде не было ни обжигающей страсти, ни той любви, от которой млеют барышни, когда читают о ней в книгах.

В нем были лишь тепло и нежность, пронизанные солнцем, словно кусочки агата на берегу.

— Больше ничего не говори, — сказала я — подошла, взяла его за руку, понимая, что сейчас даже самое мимолетное, самое тихое слово могло разрушить то волшебство, которое зародилось между нами. Его нельзя было спугнуть. Ему надо было позволить окрепнуть. — Пожалуйста, ничего не говори.

И прикоснулась губами к его губам.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Утро было пасмурным и дождливым — казалось, мир укутался в одеяло и не собирался из него вылезать. Энцо даже поднялся с кровати, чтобы закрыть окно, которое с вечера стояло нараспашку, а теперь оттуда веяло прохладой. Сквозь дрему я слышала, как по подоконнику стучат капли — звук был убаюкивающим и ласковым, тело еще помнило, как бережно по нему скользили пальцы Энцо, и я все глубже погружалась в сон, наконец-то чувствуя себя по-настоящему счастливой.

Этой ночью мы были вместе. Мы любили друг друга так, словно в мире больше не было никого, кроме нас — и сейчас только это имело смысл. Я не говорила о любви и не спрашивала о ней. Неважно, какое чувство сейчас соединило нас — влюбленность, страсть, желание разделить все то, что свалилось нам на голову за эти дни — важно то, что оно было. Я держала его, как птенца в ладонях, и знала, что сделаю все, чтобы сберечь его и не отпустить.

Меня окончательно разбудил запах кофе — крепкого, сваренного по всем правилам, с солью, которая подчеркивает и оттеняет его вкус. Я приподнялась на локтях — кровать справа была пуста, Энцо уже ушел, а я и не почувствовала, как он поднялся. Завернув в ванную, приведя себя в порядок и быстро переодевшись, я спустилась вниз и обнаружила его в столовой — он разливал кофе по маленьким фарфоровым чашечкам, на большом блюде красовались смуглые булочки с корицей, и, глядя на молодого, чуть взлохмаченного мужчину, я никогда бы не подумала, что передо мной инквизитор.