— Вдвоем? — испугалась я. Меньше всего мне хотелось лично общаться с тамошними эскулапами: я прекрасно понимала, что в присутствии Энцо никто не причинит мне вреда, я была законопослушной ведьмой и героиней Ханибрука, но сейчас, когда Энцо упомянул поездку, все во мне по-заячьи затрепетало. Хотелось замереть, закрыть голову ладонями, спрятаться: иди себе мимо, беда моя, это не я. — Но, Энцо…

Он кивнул, и было ясно: Энцо не примет отказа.

— Ты пострадала от действий Чинции Фальконе, и тебе нужна помощь специалиста.

Помощь специалиста. Вот, значит, как.

— Делаешь меня наживкой? — нахмурилась я. Энцо выразительно завел глаза к потолку и вдруг легонько стукнул меня по носу кончиком указательного пальца — движение было настолько непринужденным и мимолетным, что я растеряла весь свой пыл и желание спорить.

— Ни в коем случае. Делаю тебя своей коллегой и главной помощницей, — произнес Энцо. — И никому не позволю причинить тебе вред.

— Не буду спорить, если так, — вздохнула я. После того, как Энцо спрыгнул с балкона, чтобы спасти меня от кабанов, я ему верила — и ничего не боялась, когда он был рядом. — Хочется надеяться, что мы справимся. И уцелеем.

— Конечно, уцелеем, — улыбка Энцо была ослепительной, полной обаяния и тепла. — Это же просто разоблачение мерзавцев. Пирожки в привокзальном ларьке намного опаснее.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Лекарства помогли — настолько, что вечером я готова была поехать в «Белую цаплю»: отвезти все, что слуги Саброры приготовили после обеда для вечерних гостей в ресторане, и убедиться, что дела идут хорошо. Энцо не стал меня отговаривать: видимо, решил, что я уже взрослая девочка, и не надо со мной спорить. Когда черный жук такси остановился возле кафе, и я вышла, опираясь на руку Энцо, то даже рассмеялась.

— Ничего себе! Да тут весь город!

Все столики в «Цапле» были заняты. Лука и Сандро выставили дюжину складных столов на улицу, под полосатый навес: вместо стульев были ящики от фруктов с торговой эмблемой Маруна, но никто не жаловался — наоборот, гости сочли это определенной изюминкой заведения.

— Я такого нигде не видела! — госпожа Альма, которой на этот раз не хватило места в кафе, устроилась на улице: столик перед ней и дочерьми был заставлен высокими стаканами с коктейлями и опустевшими тарелочками от десертов — барышни и матушка сидели тут уже не первый час. — Так оригинально! Вроде бы очень просто, но… Александрин, это уже третий кекс!

Александрин, которая не уступала фигурой дирижаблю «Герцог Хонтбрайт», посмотрела на матушку с самым невозмутимым видом.

— Да хоть четвертый, кто вам считает, кроме официанта? — Сандро вышел из кафе, неся сразу три подноса и, выставляя на столик заказы, доложил: — Вот я готов поставить голову против лягушки, что в Пареверто сам шейх Абу-Али Виаль, слава ему, предложил бы руку и сердце такой очаровательной барышне! — он перехватил поднос и с мечтательным видом проговорил: — Дева, ликом подобна луне, взошедшей над морем, ее бедра — подушки шелковые, пухом набиты…Еще кекс?

Александрин и сестрицы схватили по кексу с подноса, собираясь в несколько раз улучшить свою красоту и материальное положение Луки. Госпожа Альма взяла очередной коктейль и с нарочитой суровостью заявила:

— Но-но! Не для всяких южных нищедрыг я растила свои ягодки! Ишь ты, бедра ему шелковые подавай!

— Какой же он нищедрыга? — Сандро разнес все заказы, принял новые и сообщил: — У него даже собаки едят из золотых мисок, инкрустированных рубинами!

— Ах, суфле! — вдруг воскликнул кто-то из гостей, и я поняла: сейчас и меня, и слуг с коробками, и Энцо просто сметут желающие десертов. Мы пробились в зал, я успела скользнуть за витрину и быстро оценила все, что лежало в ячейках кассы: судя по количеству купюр, день удался. Сандро вернулся в зал, сгрузил книжки с чеками возле кассы и провел рукой по лбу:

— Да, горячий денек выдался! — довольно сообщил он. — Всем интересно зайти в кафе, где готовит десерты ведьма, которую чуть не убила другая ведьма, а первая ведьма настоящая городская героиня!

Я улыбнулась. Энцо взялся за стаканчики с десертом — принялся помогать мне выставлять их в витрину. «Белую цаплю» наполняли довольные голоса, с кухни тянулись умопомрачительные запахи — там готовились фирменные маринованные стейки и рыба в белом соусе с картофелем, и я подумала, что готова жить вот так вечно: с любимым делом, которое приносит доход, с замечательными людьми рядом, с человеком, которого я…

Нет. Не надо об этом думать. Решительно оборвав глупые и ненужные мысли, я заглянула на кухню: Лука наполнял тарелки овощным салатом с креветками и мелкими помидорами. Увидев меня, он сокрушенно покачал головой.

— Надо поправить вентиляцию. В зале не должно пахнуть едой, — со вздохом произнес он. — Как ты, Эрна?

— Неплохо, — улыбнулась я, — но голова еще кружится. На завтра уже приготовлены чизкейки, утром слуги снова возьмутся за дело, так что все должно быть в порядке.

Лука понимающе кивнул — Сандро забежал на кухню, подхватил сразу полдюжины тарелок и умчался в зал. Я присела на табурет — ноги вдруг сделались ватными, вспомнилась Чинция Фальконе, сокрушающий удар и запах гари.

Нет, я не могла остаться здесь, среди десертов и фруктов. Все это было бы самообманом — и предательством. Сейчас я всей своей внезапно вспотевшей кожей поняла: мне нужно сделать правильный выбор, чтобы все, что со мной случилось, оказалось бы не напрасным. Я могла бы жить дальше — но это была бы ненастоящая жизнь, а иллюзия, и ее в любую минуту безжалостно сдернут те, кто в очередной раз захочет сделать ведьму виноватой в преступлении, которого она не совершала.

Мне надо было идти дальше — при мысли о том, что Энцо пойдет со мной, становилось легче. И нет, я не должна была думать о том, что влюбляюсь в него. Я не влюблялась. Я просто испытывала благодарность к человеку, который несколько раз спас мне жизнь. Который сделался намного ближе всех, кто когда-либо подходил ко мне. Который был сильным и в то же время добрым, и эта доброта заставляла меня чувствовать себя не маленькой и жалкой, а такой же сильной…

— Эрна?

До моего плеча осторожно дотронулись — я обернулась, увидела Энцо, и в его взгляде плавала тревога.

— Все в порядке? — спросил он. — Ты какая-то странная.