и говорит, и Ипполит не выдерживает. Он вскакивает на ноги, отталкивает удерживающую руку отца.

– Она лжет, – кричит он визгливо, точно мальчишка.

Но его крик заглушают друзья, тоже уже стоящие на ногах.

– Лгунья!

– Шлюха!

– Колдунья!

Федра вздрагивает от каждого из этих слов, словно от ударов камней. Юноши подставляют пальцы к голове, изображая рога, и притворно бодают друг друга, громко хохоча. У Ипполита отлегает от сердца. Она всего лишь смертная женщина, слабая, несовершенная. Ему нечего бояться.

Он охает от пронзившей плечо боли. Пальцы Тесея впиваются в его плоть, дыхание опаляет ухо.

– Сядь.

И тогда Ипполит остолбенело не двигается.

– Послушай меня, – говорит отец. – Немедленно сядь.

Ночной хор

Царь возвращается. Царь возвращается.

Его корабль уже виднеется на горизонте. Считают, что он будет здесь через пару дней.

Как он поступит, увидев, что здесь происходит? Он хотел, чтобы его дворец сравнился с критским, а вернется к грязной яме с бешеными медведями.

Мы даже толком не убирали. Старались как можно меньше оставаться на виду.

По коридорам до сих пор шныряют дикие животные.

Ипполит устроил во дворце бесчинства.

А кто-нибудь видел царицу? Ну, после… после того.

Нет. Но, судя по еде, которую готовит для нее служанка, и белью, которое та стирает, царя, возможно, по возвращении ждет сюрприз. И сюрпризу этому шесть лунных циклов.

Но его не было семь лунных циклов. Сюрприз будет неприятным.

Все это плохо закончится.

Федра

Мы с Трифоном подготовились к возвращению Тесея. Тот собрал собратьев-афинян в трапезной, чтобы гордо рассказать о своем триумфе. Я ждала за дверями, пока он не начнет говорить, затем толкнула одну створку и вошла в зал умышленно неспешно, не отрывая взгляда от Тесея. Трифон деликатно умалчивал при дворе о моем состоянии, но мой большой выпирающий живот теперь красноречиво говорил сам за себя.

По указке Трифона я, облаченная в белый хитон и с заплетенными волосами, напоминала саму богиню Афину. Он бы мне и сову вручил, если бы смог найти. Свободный хитон облегал округлый торчащий живот, и собравшиеся в зале мужчины смотрели, открыв рты, как я медленно иду к Тесею. Они не видели меня несколько месяцев и не были готовы к такому. Не удержавшись, я украдкой кинула взгляд на Ипполита, хотя Трифон предупредил меня этого не делать. Принц спал с лица.

Малыш внутри шевелился, пиная меня ножкой. Я ежедневно пыталась разделить в сознании дитя и его зачатие, но увидела сейчас перед собой Ипполита, который все еще ходит, дышит и живет как ни в чем не бывало, и захотела вырвать ребенка из своего чрева. Я оступилась. Никто не бросился мне помочь, и я продолжила свой путь к царю. Снова взглянула на Ипполита, и он отвернулся с непроницаемым лицом.

Наверное, все ожидали, что я паду пред Тесеем на колени, обниму его ноги руками и буду молить о прощении. Сам Тесей точно ждал именно этого и даже простер руку к моей голове. Но я резко остановилась в недосягаемости от его ладони, царственно выпрямила спину и произнесла:

– Мой господин, я рада твоему возвращению. В этом дворце подло преступили законы ксении и попрали родственные связи. Твой сын надругался надо мной, и я ношу его дитя.

За спиной послышались шепотки. Я выступила с серьезным обвинением. Более того, во дворце было немало суеверных людей, и сейчас многие из них заговорили о скудном урожае этого года. Трифон предполагал, что так и будет. В ином случае он сам начал бы перешептываться об этом. Еще он говорил, что я услышу слово «Фивы». Этот город поразила чума, и, по расхожему мнению, виной тому юный царь, женившийся на своей матери. И то и другое нам на руку, и мы это используем.

– Ложь! – закричал Ипполит.

Дернулся сбежать, но один из друзей схватил его за руку.

– Ложь! – глухо подхватил он за принцем.

Он знал, что сделал Ипполит. Все они знали. И бездействовали.

Тогда вперед вышел Трифон.

– Тесей, это серьезное обвинение, – вкрадчиво проговорил он. – Мальчику нужно дать возможность доказать его невиновность, не правда ли?

Лицо Тесея побелело, даже несмотря на загар. И нет, я не тешу себя иллюзией, что его волнение связано с защитой моей добродетели. Просто, всегда просчитывая все на два шага вперед, Тесей мгновенно увидел путь, к которому подвел его Трифон. Его сына, его любимого сына, ждет суд, и в рамках новой политической системы он не может сделать ничего, чтобы спасти Ипполита.

Как сладка справедливость!

Ипполит выдернул руку из хватки друга.

Тот прошипел, как ему казалось, тихим голосом:

– Не беги. Они решат, что ты виноват.

Ипполит уставился на мой живот. Сделал нетвердый шаг к отцу.

– Папа, я этого не делал.

Это прозвучало настолько по-детски, что я вспомнила: ему всего шестнадцать. Но это не помешало ему причинить мне боль.

– Молчи, Ипполит, – велел Тесей. – Мы поговорим наедине. Трифон, он еще ребенок. Неужто эта судебная морока обязательна?

– Конечно, нет. Ты царь. Можешь единолично принять решение.

Ипполита уже заметно трясло, голова втянулась в широкие плечи. Он протянул ко мне руку и тут же опустил под яростным взглядом отца.

– Ипполит, тебе разве не нужно?.. – Тесей осекся, и я еле сдержала усмешку. Даже отец неспособен придумать для сына поручение, которое тому нужно выполнить. – Заняться лошадьми? – закончил он. – А ты, Федра, выглядишь усталой. Тебе следует прилечь.

Трифон предупредил, что, скорее всего, Тесей меня отошлет. Но, направившись утиной походкой к двери, я вдруг осознала, что окажусь в пустых коридорах вдвоем с Ипполитом. Вспомнилось, как его кулаки, сейчас сжатые по-мальчишески, били по моему лицу, и я встревоженно обернулась. Однако моей безмолвной мольбы присутствующие мужчины не услышали.

Помощь пришла с неожиданной стороны. Приоткрылась дверь, и в зал просунула голову служанка.

– Мы пришли за принцессой, – едва слышно сказала она.

Девушка смотрела в пол, но я узнала ее: это она помогла мне вернуться к себе после надругательства Ипполита.

Мужчины не обратили на нее внимания, и она отворила дверь пошире, показав мне стоявших в коридоре служанок. Я пошла к ним. Дверь закрылась за мной, и собравшиеся в зале принялись обсуждать случившееся так, словно оно не имело ко мне никакого отношения.

Женщины образовали вокруг меня живую стену. Я взглянула на служанку, шедшую рядом. Кандакия. Она улыбнулась мне, но не потянулась взять за руку. Мы молча шли в покои, и служанки подстраивались под мой медленный шаг. Время от времени я удивленно обводила их взглядом. Должно быть, эти женщины или кто-то из них – мой ночной хор. При этом, хоть это и прозвучит грубо, они далеко не красавицы. У большинства отсутствует часть зубов, несколько женщин полные, а одна так ужасно худа, что ее не заметишь, встань она боком. Припомнилось, как звали Ариадну – Ариадна Прекрасноволосая – и сколько поклонников у нее было. Возможно, мужчины ищут в женщинах не только красоту. Вероятно, жажда обладать моим телом была вызвана в меньшей степени моей внешностью и в большей – желанием подчинить меня, присвоить себе.

– Спасибо, – шепнула я женщинам, дойдя до своих комнат.

Они кивнули и тихо удалились.

– Это ты договорилась с ними? – спросила я Кандакию позже, когда она расчесывала мои волосы, готовя меня ко сну.

Кандакия покачала головой.

– Нет, меня лишь попросили участвовать в этом, – ответила она, не прерываясь, а потом, несколько раз проведя гребнем по моим волосам, остановилась: – И вряд ли это устроил Трифон.

Согласна.

* * *

Трифон, как и обещал мне, убедил Тесея устроить суд присяжных. Семь дней спустя я сидела на камнях на берегу, глядя на опущенные в морскую воду ноги. За мной, находясь на почтительном расстоянии, наблюдал охранник. Его решил приставить ко мне Трифон, подав свою идею Тесею так, словно тот сам до этого додумался. Мне было все равно, я впервые чувствовала себя