– Мисс Триггс, вспомните наш уговор. Вы обещали мне ничего не публиковать в течение четырех дней.

– Агент, если у вас есть портрет, не лучше ли распространить его в прессе?

– Да, но проблема в том, что у нас его нет.

– Что значит у вас его нет? – удивленно переспросила Мирен.

– Ровно то, что я сказал. Мальчик не… он плохо ее помнит.

Агент Спенсер сделал нецензурный и плохо переводимый жест бедрами и одними губами произнес какую-то пошлость. Миллер нахмурился и покачал головой.

– И что вы намерены делать? Что еще вы будете делать в ближайшие три дня?

– На этом все, мисс Триггс. Больше нет никакой информации. На пленке нет отпечатков, никто ничего не видел, кроме мальчика, который не помнит лица женщины. Команда ищет информацию об обоях с таким рисунком, но качество настолько плохое, что это могут быть любые цветочные обои. Они также выясняют тип деревянного дома, возможно, это что-то редкое и необычное, что поможет нам выяснить, где он был продан, и в конечном итоге найти Киру, но это задача для гораздо большей команды, чем у нас есть на данный момент. Из-за того бедолаги мое начальство очень настороженно относится к этому делу, а с учетом того, что мне помогают только трое, а у меня есть только неделя, дело снова зайдет в тупик.

– Они правда не собираются выделять на это больше ресурсов? – недоверчиво уточнила Мирен. Даже по телефону в ее голосе слышалась сталь.

– Мисс Триггс, дело сложнее, чем кажется. Вы знаете, сколько детей ежегодно пропадает в одном только штате Нью-Йорк? Прямо сейчас у нас есть более сотни открытых дел о пропавших детях, о которых мы вообще ничего не знаем. И это только те дела, которые расследуют уже более года.

– Сто дел?

– Ужасно, правда? И в среднем двадцать заявлений о пропаже поступают ежедневно поверх этого. У большинства из них счастливый исход, но к этим ста каждый год понемногу добавляются еще и еще. Существует подразделение, которое занимается исключительно тем, что пытается спрогнозировать, как изменится внешность этих детей с годами, чтобы их могли узнать, если кто-то встретит их на улице сегодня. Дело Киры – капля в море, мисс Триггс, и, поверьте мне, я делаю все, что могу. У меня нет лишних глаз. Я связан по рукам и ногам.

– Вам нужны глаза, чтобы просмотреть эту запись? Вы это хотите сказать? – В голове Мирен начала формироваться идея.

– Я просто говорю, что у нас много расследований и мало ресурсов. Мы работаем как можем с тем ограниченным штатом, который у нас есть.

– Агент. Если вам нужны глаза, то завтра у вас будет два миллиона глаз, которые отсмотрят это чертово видео.

Глава 30

Статья, опубликованная в «Манхэттен пресс» в четверг, 30 ноября 2003

«Снежная девочка», автор: Мирен Триггс

Пять лет назад маленькая Кира Темплтон, которой было всего три года – помните ее? – пропала посреди бела дня в центре Нью-Йорка во время парада «Мэйсис». Родители описывают Киру как счастливую, улыбчивую девочку, которая обожала пса Плуто и мечтала стать коллекционером ракушек с пляжей Лонг-Айленда, когда вырастет. С момента ее исчезновения наши жизни тесно переплелись; в конце концов, я работаю журналистом «Манхэттен пресс» именно потому, что мне повезло оказаться в нужное время в нужном месте – и с нужным взглядом на жизнь. Объясню почему.

Однажды меня изнасиловали.

Да. Вы все правильно прочитали.

Трудно написать это слово без дрожи и ощущения, будто клавиши ускользают из-под кончиков пальцев. Меня не просто изнасиловали – виновного так и не арестовали. Однажды ночью в октябре 1997 года, когда я не сумела различить за улыбкой тигриную пасть, он, будто призрак, схватил меня за руку и повел в глубины самой темной пещеры моей жизни. Из этой пещеры трудно выбраться. Какое-то время у меня не получалось. Никто не говорит, как это сделать, никто этому не учит. Ты даже не знаешь, как вести себя после такого. Ты смотришь в зеркало и ищешь, что с тобой не так. Почему ты больше не плачешь – или почему не можешь перестать. Ты размышляешь о мести, хочешь купить пистолет, словно это сможет защитить твою душу от уже нанесенной раны. Как будто, оказавшись в такой же ситуации, ты сможешь нажать на курок и положить травме конец.

Впервые узнав о Кире, я представила, как она пожимает руку такому же улыбчивому и сладкоречивому тигру, который обещает ей, что они хорошо проведут время. Затем я представила, как она соглашается поиграть в стрижку и переодевание, совсем как я согласилась пойти в тот парк посреди ночи, как будто это что-то веселое, что я оценила только в хмельном угаре, как будто это я была трехлетним ребенком, который не знает, что за улыбками прячутся клыки. Стрижка и новая одежда сделали ее невидимкой в городе с населением восемь миллионов человек, и даже сегодня никто не знает, где сейчас Кира Темплтон, так же как я не знаю, где сейчас Мирен Триггс шестилетней давности: она исчезла в тот самый миг, когда тень утащила меня к себе во тьму.

Сегодня я впервые предаю гласности свое изнасилование: оно невольно связало меня с Кирой Темплтон, потому что с тех пор, как я узнала ее историю, я видела в ней ту девочку, которой я была когда-то, девочку, которую никто не смог отыскать в глубине пещеры. И потому что Кира, как это случилось со мной, нуждается в ваших руках, чтобы вывести ее из тьмы.

Последние пять лет я искала ее, пытаясь заодно найти себя, и на прошлой неделе, как бы тяжело это ни было, я снова увидела ее.

Да, вы все правильно прочитали.

Когда я говорю «увидела ее», это не значит, что она явилась мне во сне. Нет, я увидела ее живой и сидящей в комнате на видеокассете, которую через пять лет после похищения безжалостно отправили ее родителям. Эта кассета – словно мираж, это ужасный удар для родителей, которые уже потеряли все, что у них было, и все, что у них осталось, – это надежда, что однажды она воссоединится с ними.

На первом изображении, сопровождающем статью, вы можете увидеть фотографию максимально возможного качества того, как Кира Темплтон выглядит сегодня, в возрасте восьми лет, сделанную с этой видеокассеты, на случай если кто-нибудь узнает ее или видел ее