Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Но что, если он виновен?
– Мы в одном шаге от того, чтобы это выяснить, Мирен. Мяч уже на обруче сетки, и тебе нужно только подтолкнуть его. Разве ты не видишь?
– Но… Но как? – недоуменно спросила я.
– Самое ценное оружие любого журналиста – источник. У тебя есть его адрес из реестра сексуальных преступников. Ты можешь поговорить с его женой и подтвердить свою историю. Это делается не на ощупь. Нельзя просто так прийти и попросить рассказать всю историю. В этом и есть сенсация. Журналист-расследователь работает, подтверждая гипотезы, Мирен. И в твоем случае не хватает только «да» или «нет» от Маргарет С. Фостер. А для этого достаточно просто задать вопрос и понаблюдать за ее реакцией.
Я была озадачена. Никогда раньше я не решалась на такой шаг, как беседа лицом к лицу. Во время учебы я выполняла задания, где брала интервью у однокурсников или профессоров. Иногда даже писателей или политиков, но всегда по телефону.
– Ты сможешь, Мирен, – сказал он.
Я ненавидела выходить на улицу по ночам, а сейчас, наверное, было уже девять часов. Мы могли еще добраться до дома Фостеров и попытаться поговорить с Маргарет до того, как главные газеты уйдут в печать. Профессор Шмоер обещал, что, если я подтвержу свою гипотезу и напишу достаточно основательную и убедительную статью об аресте, он разошлет ее своим коллегам из других газет, чтобы посмотреть, не повезет ли мне с первой публикацией. Если я права, Маргарет С. Фостер сейчас находилась либо в полицейском участке двадцатого района, ожидая новостей о своем муже, либо дома с двумя детьми, плача и не понимая, что происходит и почему его так долго не отпускают из-за простого недоразумения.
– Хочешь, я поеду с тобой? – спросил профессор.
Часть меня хотела сказать «нет», но за окном было темно, и мне ничего не оставалось, кроме как согласиться.
Согласно досье, дом Фостеров находился в Дайкер-Хайтс, и профессор согласился оплатить поездку на такси, которая должна была обойтись в кругленькую сумму. Во время поездки я впервые почувствовала себя настоящим журналистом. За окном мелькали уличные огни, и я чувствовала, что город – это целая история, которую можно рассказать. Из труб валил пар, похожий на гигантские занавески, свисающие с небоскребов; мы без задержек ехали по маршруту, выбранному таксистом, и я впитывала в себя воспоминания о городе с его огнями и тенями, таком смелом и таком застенчивом, как будто он хотел, чтобы я раскрыла, что происходит за каждым углом, и в то же время просил мир никогда не исследовать, что он скрывает. Когда мы перебрались на другую сторону, миновав Бруклинский мост, и приблизились к месту назначения, мои чувства стали меняться. Здесь было темно, здесь скрывалось что-то, что напоминало мне о той ночи в парке. Профессор молчал большую часть пути, но в этот момент он, наверное, ощутил, как мои страхи выходят из своих пещер, потому что вдруг спросил:
– Ты простила этого… Роберта? Того, кто отвел тебя в парк в тот день.
– Что?
– Смогла ли ты простить его за… за то, что не смог защитить тебя? Насколько я понимаю, он сбежал, оставив тебя наедине с… с теми парнями.
– В полиции он заявил, что его избили и обезоружили, но я ничего такого не помню. Помню, он сбежал, как трус. У него даже не хватило смелости подтвердить на опознании личность единственного типа, которого арестовали.
– Я знаю, он указал на кого-то другого, а не на того, на кого указала ты. Потом заявил, что было слишком темно, чтобы подтвердить, и указал на кого-то еще. Я читал отчет. Этим он все усложнил, – сказал Шмоер сочувствующим тоном.
– И благодаря ему… он на улице. Насильник на свободе. Еще один.
– Роберт извинился перед тобой?
– Ему потребовалось несколько месяцев. Он появился в дверях класса и… прочитал мне строчку из Оскара Уайльда о прощении. Это был самый детский поступок, что я видела от парня за долгое время. Я сказала ему, чтобы он уходил и я больше никогда не хочу его видеть.
– Думаю, этим он пытался помочь себе, а не тебе, – проницательно заметил профессор.
– Я так и подумала.
Такси остановилось перед домом, на котором новогодние гирлянды были развешаны не до конца. За исключением пары темных пятен вдали вся улица была уже украшена, и дома светились ярко, будто днем. Рождество в этом районе всегда наступало рано – традиция, заведенная жителем 84-й улицы в середине 1960-х годов и вскоре распространившаяся среди соседей.
– Родители Киры живут где-то здесь, в одном из этих домов, – сказал профессор, выйдя из машины.
– Наверное, ужасно узнать, что твой сосед украл твою дочь.
– Возможно, это был не он. Для этого мы здесь. Чтобы выяснить хотя бы это.
– Да, но они еще об этом не знают.
На улице не было ни души, хотя в это время года она считалась туристическим местом, и у меня закружилась голова. Словно по подвесному мосту, я прошла по плитке к двери дома семьи Фостер, внутри которого горел свет. Мы трижды громко постучали позолоченным дверным молотком, и дверь открыла брюнетка в халате с темными кругами под глазами.
– Что вам нужно? Кто вы? – спросила она растерянно, не понимая, что мы здесь делаем.
Глава 32
Радость заставляет поверить, что рядом кто-то есть, печаль, напротив, – что ты всегда был одинок.
1998
Аарон проводил Грейс в спальню, чтобы та отдохнула после больницы, и стоило только рухнуть на домашний диван, как он зарыдал от отчаяния. С одной стороны гостиной, на столе, который обычно был заставлен рамками с фотографиями, где они трое были вместе, теперь молчали телефоны, трезвонившие до этого дни напролет. Добровольцы ушли домой несколько часов назад, убедившись, что звонки иссякли. Вдруг один из телефонов настойчиво зазвонил, и Аарон резко встал, заливая трубку слезами, которые пропитали его бороду.
– Алло? Вы знаете что-то о Кире? – с надеждой спросил мужчина.
Но на другом конце эхом отдавался смех пары подростков, которые звонили ради розыгрыша.
– Это