Мирен Триггс произвела в стране эффект информационной бомбы. Хотя другие газеты уже писали об исчезновении Киры в День благодарения, публикуя короткие статьи в пару абзацев, никто не ожидал ничего подобного. Каждый новостной канал в утро публикации пытался получить копию пленки, стараясь вскочить на волну популярности, запущенной в мир.

Пятью годами ранее лицо Киры на первой полосе «Манхэттен пресс» вызвало немалый переполох, но в конце концов люди привыкли к мысли об исчезновении ребенка. Печальное событие, но первоначальное волнение рассеялось еще до конца года. Страна привыкла к лицам пропавших детей на пакетах молока в США в течение 1980-х и начала 1990-х годов, которым они с горечью заливали хлопья. Эта система объявления на упаковках, которая перестала использоваться после введения системы «ЭМБЕР Алерт», настолько глубоко проникла в подсознание американцев, что все знали о ее существовании, но мало кто видел лично хоть один из тех пакетов молока с черно-белым лицом ребенка.

Когда такая газета, как «Пресс», опубликовала статью, радикально отличающуюся от их обычного стиля, попросив о помощи и предоставив несколько ключевых фрагментов загадки, на которую не было очевидного ответа, люди хлынули в редакцию. Мир читает газеты в поисках ответов, а не вопросов, и, возможно, в этом проблема. Может быть, именно поэтому вся страна набросилась на эту статью.

Когда Мирен пришла в редакцию в то утро, она обнаружила, что улыбающаяся секретарша за стойкой регистрации принимает звонок с включенной гарнитурой.

– Фил приехал?

– Подождите минутку, – сказала она в трубку, обращаясь к собеседнику. – Он пришел и уже трижды спрашивал про тебя. Он хочет тебя видеть. Я проводила ребят к твоему столу. Они ждут тебя там.

– Сколько человек пришло?

– Двое.

– Всего двое?

Секретарша кивнула с улыбкой. Мирен подняла голову и увидела мальчика и девочку, немного моложе ее, стоящих за столом в отдалении.

– Эли, Фил очень зол?

– Не знаю. Кажется, он всегда такой.

– Когда ты увольняешься? – спросила Мирен, снимая свое серое пальто, чтобы выиграть время.

– На Рождество. Посмотрим, как я справлюсь.

– Уверена, все будет хорошо. Тебя будет здесь не хватать.

– Не думаю. Со мной тут едва здороваются.

– Это… довольно напряженная работа. Но не волнуйся. Когда ты станешь знаменитой, тебя обязательно позовут на интервью. И тогда ты будешь победно улыбаться, а им придется выдавливать из себя ответную улыбку. Я бы с удовольствием на это посмотрела.

Элизабет улыбнулась и опустила голову.

– Он в своем кабинете?

Секретарша подняла руку, посмотрев в другую сторону, и кивнула. Затем она продолжила диктовать почтовый адрес газеты человеку на другом конце трубки, и Мирен перестала слушать.

Девушка поспешила к своему столу, чувствуя на себе пристальные взгляды коллег, пока пересекала редакцию, и взмахом руки поприветствовала гостей. Затем указала на звонящий телефон на своем столе и обратилась к ним:

– Привет, я Мирен Триггс, видите вот этот телефон? – сказала она с притворной улыбкой.

Оба нервно кивнули.

– Если кто-нибудь позвонит, возьмите трубку и запишите все, что они скажут. Все, – подчеркнула Мирен.

– Кому брать трубку? Здесь только один телефон, – заметил парень.

– И правда. – Она не подумала об этой детали. – Берите по очереди и записывайте все, что вам говорят. Я найму того, у кого почерк лучше.

– Что?!

– Это называется меритократия, ребята, – ответила Мирен и отвернулась. – Добро пожаловать в «Пресс».

Девушка радостно кивнула, парень же неверяще посмотрел на Мирен, а затем перевел взгляд на спутницу.

Мирен направилась к кабинету Фила Маркса, издателя «Манхэттен пресс». Дверь была открыта, и он разговаривал с редактором о каких-то документах, связанных с вторжением администрации Буша в Ирак. Она ждала, пока они закончат, прислонившись к холодному краю стеклянной двери, и, когда редактор прошел мимо нее, Фил пригласил ее войти.

– Мирен, объясни-ка, что ты вчера устроила. Статья о Кире не была одобрена, она не прошла отбор, и твой редактор сказал, что уже предупреждал тебя, чтобы ты отказалась от этой истории. Мы не таблоид и не собираемся им становиться.

– Мистер Маркс, позвольте мне сказать вам, что…

– Нет, дай мне закончить, пожалуйста.

Мирен тяжело сглотнула, пытаясь приглушить чувство вины, хотя была на грани того, чтобы уйти. Фил был суров, но в то же время он был одним из самых рассудительных людей, которых она когда-либо знала. Все опубликованное должно было соответствовать общественным интересам. Любая тема должна была подниматься в «Пресс» с целью изменить ситуацию.

– Мирен, нельзя отправлять статью в печать без одобрения. Мы находимся в состоянии войны с Ираком. Правительство говорит, у Саддама есть оружие массового поражения, а мы – «Пресс» – должны проверить, правда ли то, что говорит правительство. Именно над этим сейчас работает весь отдел расследований.

– Я понимаю это, сэр.

– Однако… у меня дочка примерно возраста этой девочки. Ее зовут Альма, и… если б то, что случилось с этой семьей, случилось со мной, я бы не хотел, чтобы страна молчала, сосредоточившись на том, что происходит за тысячи миль от ее собственных домов, отказываясь сражаться с врагами, которые живут по соседству.

– Не уверена, что поняла вас.

– Другие родители тоже чувствуют эту боль. У каждого есть кто-то близкий того же возраста: племянница, двоюродная сестра, дочь, внучка. Этой девочке нужна помощь не меньше, чем нашим солдатам на другом конце света.

– Боюсь, я в замешательстве, мистер Маркс.

– В свое время мы опубликовали портрет Киры на первой полосе. Было бы эгоистично не помочь ей теперь, когда дело заглохло. Можешь продолжать расследование. Но не испорть его. Твой репортаж вызвал большой ажиотаж. Поздравляю.

– Бо… большое спасибо, мистер Маркс.

– Не за что. У тебя есть все необходимое? – спросил он, потянувшись за бумагами на столе.

– Я нашла двух стажеров из университета. Думаю, справлюсь.

– Хорошо. Продолжай в том же духе. Мне нужны две статьи в неделю об этой девочке. И я хочу, чтобы ты нашла ее, Мирен.

– Нашла ее? – переспросила девушка, немного напрягаясь.

– Ты думаешь, это невозможно?

– Я этого не говорила. Просто… никогда не видела ничего подобного.

– Я тоже, мисс Триггс, и по этой причине стоит подойти к этому делу со всей серьезностью. Эта запись… У меня очень плохое предчувствие по поводу всего этого.

– Большое спасибо, мистер Маркс.

– Не стоит благодарности. Ты хорошо работаешь. Джим был прав.

– Профессор Шмоер всегда был хорошим другом.

– Как он сейчас? Мы были соперниками, но я всегда восхищался им. Я думаю, мир журналистики стал хуже с тех пор, как он ушел.

– Он сосредоточился на преподавании и… У него есть радиопрограмма в университете, которую он записывает по утрам и выпускает по вечерам.