— Эва, это Геннадий Викторович Кравченко, он доктор, кардиолог, ты потеряла сознание в «Гибралтаре», я привез тебя сюда. Это хорошая клиника, — Мак пытливо вглядывался в ее лицо, она осторожно высвободила руку и спрятала под плед, он отвернулся и накрыл голову руками.

— Это …

— Погоди, встань, дай я поговорю, — Кравченко был большой, представительный с поседевшими висками и морщинками возле глаз.

Он уселся возле Эвы и начал задавать ей вопросы, самые разные, иногда она не понимала, что он от нее хочет. Но Кравченко ей нравился, точнее, нравился его тон, спокойный и уверенный.

— Ты принимаешь гормональные препараты? — спросил он Эву, но за нее ответил Макар и назвал название препарата. Кравченко с отвращением скривился. — Зачем ты травишь ее этими таблетками, Мак? Это же насилие над организмом.

— Мне доктор сказал, они совершенно безвредны, — решила подать голос Эва.

— Не слушай их, деточка, — доверительно заговорил доктор, — если твой организм вынуждают не делать то, что предназначего ему природой, это уже насилие. С этого дня я запрещаю тебе их пить, выкинь таблетки на мусорку.

Эва не стала уточнять, что она и так не пьет противозачаточные, ведь она думала, что у нее будет ребенок…

— А месячные у тебя когда последние были?

Закончилось тем, что Эве назначили целый ряд обследований, и Макар повез ее домой. На прощание Кравченко выдал целый лист назначений.

— Вот это тебе, — подчеркнул он пальцем надпись, — а то доконает тебя это учредительство…

Макар вырулил с территории клиники и остановил машину.

— Я не летал в Париж с Аленой, Эва, — очень ровно сказал он, — она прилетела туда на конференцию на три дня, мы случайно встретились и несколько раз вместе пообедали.

— Ты мне не сказал… — Эва пробовала защищаться, но вышло совсем жалко. Макар развернулся к ней, упершись рукой в спинку кресла, и она только сейчас заметила свежую ссадину на правой скуле. Протянула руку, но он не дал коснуться, отшатнулся и отвел ее руку.

— Это что? Ты подрался?

— Объяснил одному из знакомых, как нехорошо распускать сплетни. Эва, — его глаза сейчас казались совсем темными, — спроси кого хочешь, если я в отношениях, я не изменяю. И тебе я не изменял, я не стану трахаться ни с кем за твоей спиной, если я посчитаю, что наши отошения исчерпали себя, я сам скажу тебе об этом.

Он откинулся на сиденье и вперил взгляд в переднее стекло, но почему-то Эве казалось, что он ничего не видит.

— Эти фото у Алены в инстаграмме, в свободном доступе, извини, я не знал, что должен тебе обо всем докладывать, это была очень тяжелая поездка, я едва не завалил котракт, у меня нет опыта отца, сам не знаю, как я выехал. Отец мне не простил бы, если бы я провалил переговоры.

— Прости, — прошептала Эва, прикасаясь к его ладони, но он не пошевелился, — просто Дэн сказал…

— Что мы трахались с Аленой. Где, интересно? В туалете? На крыше? Или может я украл у охранников ключи от подвала? — Эва никогда не видела его таким злым.

— Но вы пришли вместе, и у вас был такой вид…

— Я играл в бильярд с Тимом, а где была Алена, я не знаю, может танцевала, выходит, ты поверила, что я такое ничтожество, что буду прямо здесь, на твоих глазах…

Он не договорил, в машине повисла напряженная тишина. Наконец Макар завел двигатель, и больше не говоря ни слова, вырулил на проспект. Эве тоже говорить не хотелось. Подъехав к дому, он первым выскочил из машины и все так же молча поднял Эву на руки.

Она попыталась слабо сопротивляться, но быстро притихла, чувствуя, как клокочет под его кожей гремучая смесь ярости и раздражения.

— Тебе надо хорошо высыпаться, я лягу в гостиной, — сказал Макар, стоя на пороге, — ты ложись, не жди меня, мне нужно кое-куда съездить.

Эва долго ворочалась, перекатываясь по всей кровати, отчего-то именно сейчас остро недоставало Макара. Он вернулся поздно, с легким запахом виски и табака, а ведь он не курил, вообще, значит, это курил кто-то из друзей? Он вошел в спальню и присел возле Эвы на корточки, пришлось притвориться спящей.

Она надеялась, что Мак что-то скажет, или поцелует ее, или вообще ляжет рядом. Но он посидел так несколько минут и ушел, прикрыв за собой дверь. О кольце он так ее и не спросил.

Утром Макар отвез Эву в клинику. Он выглядел угрюмым и задумчивым, но все же, когда она попыталась первой выйти из машины, удержал, вышел сам и распахнул дверь. Эва сделала шаг и очутилась в его объятиях, он обхватил ее, сжал на миг и привычно ткнулся в макушку. Она не удержалась и тоже обняла его, и будто мир вокруг них исчез, Эва даже дышать перестала.

Вдруг не стало ни клиники, ни урчащего незаглушенным мотором Феррари, ни редких прохожих. Только они двое стояли, обнявшись, их сердца глухо бились в одном ритме, а дыхание смешивалось, будто они делились им друг с другом.

— Эва, я… — пробормотал Макар, стискивая руки сильнее. Глаза его были закрыты.

— Что? — шепотом спросила она. — Что, Мак?

— Я позвоню, — он с сожалением отстранился, и Эве захотелось его поцеловать. Но она не решилась, не знала, уместно это сейчас или нет. А когда Феррари скрылся за поворотом, у нее отчего-то сжалось сердце.

Первым по списку значился гинеколог, приятная молодая женщина.

— Когда у вас были были последние месячные?

— Как раз сейчас идут, — Эва подумала и не стала говорить, что они уже практически закончились, в этот раз быстро, за три дня. И про невыпитую таблетку не рассказала.

Доктор долго расспрашивала Эву, что-то записывала, а она прилежно отвечала. Наконец та ее отпустила, сказав напоследок:

— Отложим осмотр на следующий раз, как закончаться ваши месячные, придете на прием. А пока вам нужно будет сдать анализы на гормоны.

Последним в списке был Кравченко. Он усадил Эву в своем кабинете и не отстал, пока она не выпила целую чашку мятного чая. И только потом начал задавать свои вопросы, которые снова Эве показались странными. Но она отвечала, лучше пусть будут странные вопросы, чем если он начнет выпытывать об их отношениях с Макаром.

Но Геннадий Викторович не стал ничего выспрашивать, а тоже направил на анализы. Лишь когда она уходила, окликнул с порога.

— Эва! Ты у меня кое-что потеряла. Случайно или нарочно, не знаю, но это твое, так что забирай, — и он протянул на ладони колечко, то самое, которое ей подарил Макар.

Она молча забрала кольцо и сунула в карман, и это почему-то не понравилось Кравченко, по крайней мере так показалось Эве. Дома она не знала, куда его деть, не хотелось, чтобы оно попалось на глаза Макару, но и себе его оставить она теперь тоже не могла. Не имела права. Спрятала в кухонном шкафу за упаковкой с кофейными зернами.