— Ясно что, наши до сих пор вспоминают, как вы на яхте трахались, такое разве забудешь? Эвочка тебе горячая попалась, а ты еще ее и распечатал, Дэн вон до сих пор бесится, что Алена их раньше не познакомила, — Тимур рассмеялся, но потом как-то странно охнул: — Да иди ты, Мак, я же пошутил!

— Я просил ее так не называть, — холодно ответил Мак и заговорил дальше: — Нет, Тим, конечно, она меня заводит, у меня крыша от нее улетает, но я с ней не только из-за секса. Она особенная, — теперь Макар говорил глухо, как будто закрывал руками лицо, — и мне от этого еще хуже. Она заслуживает лучшего, чем я, но она — это лучшее, что случалось со мной, если ты понимаешь, о чем я.

Тим неопределенно хмыкнул, а Макар продолжал пить из Эвы жизнь короткими, отрывистыми словами:

— Иногда мне кажется, что она мое все, мне страшно представить, что ее не будет рядом, но стоит увидеть Алену, и все возвращается обратно. Алена как болезнь, как наваждение какое-то, ты знаешь, порой я думаю, как было хорошо, пока она была замужем за Русом.

— Тебе не кажется, что она как-то подозрительно быстро разводится? Я говорил с Русом, он в шоке, он любит ее, да вы же оба в нее тогда втрескались.

— Она сказала, что разводится и из-за меня тоже, — у Эвы сжалось сердце, когда она услышала в словах Макара неприкрытую боль, — поняла, что любит меня и что… В общем, я сам во многом виноват, меньше по бабам надо было шляться. Она говорит, что боялась меня, боялась, что я разобью ей сердце, потому и вышла замуж за Руслана. Но поняла, что не может с ним, особенно после той измены, и если я дам ей шанс, у нас все получится.

— Так дай ей такой шанс, — Тимур принялся прохаживаться, и Эва еще сильнее вжалась в стенку, прячась за перегородкой, отделяющей кухню от террасы, — трахни ее, Мак, и дело с концом, сразу поймешь, с кем тебе лучше. Мне кажется, проблема именно в этом, она для тебя как незакрытый гештальт, сколько лет она тебе не дает? Вот у тебя и зудит на нее.

— Нет, я никогда так не поступлю с Эвой, — хрипло ответил Макар, и у Эвы остановилось дыхание. Она пыталась вдохнуть, но огромный разгорающийся ком в груди мешал и не пропускал ни капли воздуха. Она неуклюже перекатилась на колени и наклонилась вперед, и только тогда задышала, на пол часто-часто закапали капли. А Макар тем временем продолжал ее планомерно убивать: — С ней так нельзя, она слишком чистая девочка. Мне просто не стоило лезть в ее жизнь, если бы можно было отмотать назад, я бы к ней даже не притронулся. Но раз так все вышло, я за нее отвечаю. Я решил, Тим, я на ней женюсь, сделаю предложение, вот прямо сегодня сделаю, чтобы потом не было куда отступать.

— Да брось ты, Мак, — смех Тима будто по щекам хлестнул, — «Мы в ответе за тех, кого приручили»? Прошлый век. Это называется чемодан без ручки, нести неудобно, выбросить жалко. Если ты ее не любишь, незачем тебе мучить и ее, и себя. Ну что это за семья будет, это же несерьезно! Я ведь правильно понял, ты Алену любишь до сих пор? Или все-таки Эву? Сам-то хоть знаешь?

— Да, я люблю Алену, а не Эву, — сказал Макар, окончательно впечатывая Эву в пол, — но оставить Эву я не могу. Как ты себе это представляешь, Тимур? Позвать девочку жить к себе, а потом просто выставить ее из дома?

— Почему выставить? Разойдитесь цивилизованно, по-хорошему, сними ей квартиру. Хочешь, кто из наших заберет? Там очередь из жаждущих, Дэн первый, и честно сказать, я как вспомню яхту, я и сам…

— …, Тим, иди на …, я предупреждал, — угрожающе начал Макар, но у Эвы больше не осталось сил слушать, она на четвереньках выбралась из кухни в коридор, по стеночке на цыпочках прошла к входной двери и с бешено колотящимся сердцем выскочила на улицу.

***

Уже давно стемнело, Эва сидела в какой-то задрипезной кафешке в абсолютно неизвестном ей районе. Официанты обеспокоенно переглядывались, посетители подозрительно косились на слишком хорошо для этих мест одетую девушку — Макар продолжал наряжать ее как куклу, ну да, она для него и была чем-то из разряда игрушек. «Мы в ответе за тех, кого приручили». Домашняя зверушка Эвочка, которая надоела, но выгнать на улицу у доброго хозяина не поднимается рука.

Зверушка, чемодан без ручки, использованный, прости Господи, презерватив — не много ли в последнее время аллегорий? Гляди, записывать придется, всех не упомнишь. Перед Эвой стояла чашка с давно остывшим кофе, а она смотрела в окно невидящими глазами, не обращая внимания на слезы, то высыхавшие, то снова градом катившиеся по щекам.

Она прокручивала в голове услышанные фразы, а в сердце прокручивались насквозь пронзившие его кукри — непальские ножи с изогнутым лезвием. Эве казалось, она даже видит их инкрустированные рукоятки. Макар собирается на ней женится? Он сделает ей предложение?

Эва представляла, как была бы счастлива, не услышь она этого разговора, кукри делали очередной проворот, а слезы катились еще сильнее. Ну что ей стоило прийти позже? Или громче громыхать холодильником. Или сразу крикнуть Макару, что она дома. Тогда она не услышала бы своими ушами, что он ее не любит. Прямым текстом, четко и недвусмысленно. Он. Ее. Не любит. А она как дура сидит и битый час придумывает ему оправдания.

Ей ведь на Макара и злиться не за что, она слышала, как он терзается, мало, что слышала, она это чувствовала. И от такой двойной боли, за себя и за Макара, становилось совсем невыносимо, Эва даже тихонько завыла, впившись ногтями в ладони. Совсем тихо, чтобы не пугать людей.

Телефон звонил уже несколько раз, высвечивалось фото Макара, тот самый фотопортрет, который она ему подарила. Эва смотрела в его улыбающееся лицо и спрашивала: «За что, Мак? Что я тебе сделала?» Но Мак молчал и улыбался, ей казалось, немного насмешливо, и Эва с трудом удерживалась, чтобы не швырнуть телефон на пол.

— Эвочка, что ты здесь делаешь? — она перевела взгляд и вздрогнула, Мак смотрел на нее снизу вверх с неподдельным изумлением, а в глубине бывших родных и теперь совсем чужих глаз плескался страх.

Эва как очнулась, Макар сидел у ее ног на корточках и держал ее руки в своих. Это не галлюцинация, это настоящий Макар, из плоти и крови.

— Мак? Как ты меня нашел? — разве это ее голос? Замогильный, вот хорошее слово, очень правильное.

— Геолокация. Ты не берешь трубку, я позвонил знакомому в полицию, он напомнил мне, что можно отследить тебя по геолокации, хорошо, что она у тебя включена. Я чуть не умер от страха, Эва, что ты со мной делаешь… — он уткнулся ей в колено, и она не удержалась, протянула руку и погладила жесткие волосы.

Ей вдруг стало невыносимо жаль его, даже больше, чем себя. Он не виноват. Не виноват, что не любит, а разве можно заставить полюбить? Ведь это обратный процесс разлюбливанию, вот Эва может разлюбить Макара? Нет. Так за что его винить?

— Поехали домой, Эвочка, — Макар поднял голову, и ей показалось, что в его глазах что-то блеснуло, — а потом может ты расскажешь мне, как оказалась в этом захолустье?

Обыкновенно. Садилась в первый попавшийся автобус, потом в троллейбус, потом снова в автобус, потом в трамвай. Шла бы мимо электричка, и туда бы села, в метро, кстати, спуститься не догадалась, а можно было бы. Вот и приехала к черту на кулички. Но Макару она не расскажет, она ему вообще ничего не станет говорить.