Отец бросил их ради молодой провинциалки, и для матери это было страшным ударом. Ни разу до конца своих дней она не назвала Веронику по имени, а придумывала ей оскорбительные прозвища, и сразу же подала на развод, запретив Макару общаться с отцом. Мак разрывался между родителями, но настоящий ад начался, когда отец предпринял попытку вернуться в семью.

Макар до сих пор не мог понять, почему мать, настолько страдая от предательства мужа, стояла насмерть, отказавшись даже встретиться с ним. Только сейчас отец рассказал ему, что хотел вернуться, но по сути, мать сама подтолкнула его к женитьбе на Веронике. И Макару совсем не нравилось, что в глазах старшего Демидова вторая семья так и осталась на втором месте.

Отец больше не хотел детей, сестренка родилась только после того, как не стало матери Макара. Его отношение к Веронике было скорее снисходительным, а она такого совсем не заслуживала. Она любила его, Мак видел это своими глазами, и в который раз убеждался, что брак должен быть один — раз и навсегда.

Вот только спроецировать отношения родителей на себя у него никак не получалось. Он сравнивал свое отношение к Алене и получал кальку родительских отношений — ровные, теплые и… домашние. Он так давно знал Алену, что ему казалось, они уже породнились. А вот ураган по имени Эвангелина в эту кальку никак не вписывался. Значит, их отношения и есть та самая похоть, инстинкты, о которых без конца твердила мать?

Это переворачивало с ног на голову все его представления о чувствах, такие отношения изматывали, потому что превратились в самую настоящую зависимость. Он не кривил душой перед другом, говоря, что лучше бы их не было. Да, наверное, Макар тысячу раз предпочел бы им привычную тихую и спокойную любовь. Но как наркоман, с первого же раза пристрастившийся к дозе, отказаться от Эвы сам Макар не мог. Поэтому он сделал Эве предложение. Оставалось только понять, как ко всему этому относится Эва.

Несмотря на то, что он изучил каждый сантиметр ее тела, эта девушка оставалась для него темным неизведанным омутом. Если Мак знал, что нужно делать, чтобы она выгибалась под ним с хриплыми стонами, то как сделать, чтобы в ее глазах мелькнула жизнь, он не знал.

Она открылась лишь несколько раз — когда он позвал ее с собой жить, когда надел на пальчик колечко, иногда в ее глазах появлялся живой блеск, когда они ужинали дома или в обнимку смотрели телевизор. Тогда ему казалось, что она вся его, его Эвочка. Но бывало и такое, что блеск становился холоднее ночи, и Макар ощущал себя бесконечно далеким, как тогда, когда он нашел ее по геолокации на окраине города в дешевом кафе.

Она была в таком состоянии, что расспрашивать о чем-то он просто побоялся. Тут и идиоту было ясно, Эва с кем-то встречалась, и этот кто-то довел девочку до такого состояния, что она даже говорить не могла. Этому обстоятельству Макар в некоторой степени был даже рад — скажи она имя этого урода, и Мак уже сидел бы за убийство.

Это был первый в их жизни раз, когда она отказала ему в сексе, Макар до сих пор помнил ее полные боли глаза, эта боль прорывалась сквозь кокон, в котором спряталась Эва, и разрывала его сердце на куски. Он и не думал ее трогать, просто хотел обнять, и с утра так удачно получилось с кольцом, Макар уже несколько дней прятал его в тумбочке, ждал удобного момента, потому что решение жениться пришло к нему намного раньше, чем его озвучил Тимур.

Кравченко ругал его на чем свет стоит.

— Слушай сюда, Макар, ты если хочешь с ней жить, прекрати вести себя как наседка. Определись, ты ее мужчина или ты ее папа. Она хоть и молоденькая, но все-таки женщина, а ты давишь на нее, давишь всей своей массой. Ты серьезно жениться собрался?

— Да, — упрямо отвечал Макар, в глубине души соглашаясь с каждым словом.

— Тогда высунь голову из зада и посмотри на ситуацию трезво. Ты хочешь, чтобы было как у отца? Он Нику из дома не выпускал, ревновал к каждому столбу, а потом гнобил, что она никто и ничего из себя не представляет. А кто ж ей не дал стать кем-то? Сам Ромка и не дал. А Эвочка твоя это не Ника, она очень непростая девочка, Макар, а ты ее собой закрыть хочешь.

Как назло ему надо было улетать в Париж, а Эва попросилась с ним. Сама мысль, что она будет одна, без него, бродить по чужому для нее городу вызывала в нем тихую клокочущую ярость. Это Мак и его компания в Париже были как у себя дома, все они учились в Европе, перемещаться внутри Евросоюза могли без проблем и часто встречались на выходных то в Париже, то в Вене, то в Риме. Макар попросил Тима присмотреть за Эвой и полетел сам, твердо решив отправиться с ней на острова в свадебное путешествие. На Бали, например.

С Аленой они встретились случайно, она прилетела на три дня на конференцию, заезжала за ним к обеду, и он даже рад был не видеть некоторое время надоевшие рожи своих директоров и юристов. Он заметил, что Алена в последнее время слишком часто мелькает в зоне видимости, но для себя решил, что та хочет помириться с Русланом и даже был этому рад.

Тем более, что взбудораженный Рус недавно заявился к Макару в офис, рассказал, что провел расследование и понял, что его намеренно пытались поссорить с женой. Точнее, уже развели. Сучка-секретарша подсыпала ему в кофе похожей отравы, которой сам он в свое время хотел опоить Эву, только дозу всандалила лошадиную. Не хватило только мозгов помыть чашку. Кто-то, или она сама, или ее сообщник, позвонили жене, та приехала и застала совершенно безобразную сцену — мужа со спущенными штанами.

Руслан пытался объясниться с женой, но та ничего не желала слушать, и он попросил Макара помочь. Алена тоже приезжала к Макару в офис, у него там как проходной двор в последнее время, он, кстати, так и не понял, что ей было нужно. А когда получилось ее сплавить и посадить в машину, Макару показалось, что на противоположном тротуаре стоит Эва. Он даже побежал туда, но никакой Эвы не увидел.

А потом позвонила Алена, по голосу было слышно, что она пьяна, просила забрать ее из бара, «Глазурь», кажется. Сказала, что звонила Руслану, но у того отключен телефон. Мак тоже набрал Руса, он в самом деле был вне зоны сети, пришлось ехать в «Глазурь». Конечно, Эве не следовало знать, что Алена пыталась втянуть его в поцелуй и говорила странные вещи, как она ошиблась и как она жалеет о своем замужестве. Но в таких вопросах Мак был непреклонен — сейчас он не один, у него есть девушка, и хоть дни воздержания дали о себе знать, изменять Эве он не собирался.

Макар сел в кровати и потер виски. Без Эвы ему совсем плохо спалось, уже которую ночь он ворочался в постели, снедаемый желанием — понятно, что и секса тоже хотелось, эта девочка его разбаловала — но и просто полежать в обнимку было бы счастьем. Но Кравченко настоятельно советовал Макару оставить на время девочку в покое, и он скрепя сердце — и скрипя зубами — терпел.

Внезапно пришло осознание того, что ее больше здесь не будет, она будет жить и спать в другом доме, и стало совсем тоскливо. Пусть сейчас они спят в разных комнатах, зато Макар знает, что она здесь, рядом.

Вспомнился вечер, когда он привез Эву к себе, а потом утро, когда она проснулась в его постели и рассматривала с любопытством, а он наблюдал за ней из-под полуприкрытых век. Макар встал и решительно направился к гостиной, где спала Эва — нет, все неправильно, все не так. Она не должна уходить от него, нужно найти другой выход. Но перед закрытой дверью остановился.