Будь я экстравертом, мне бы не составило труда ненавязчиво расспросить ребят в пабе и попутно завести друзей. Будь я экстравертом, я бы гуляла с Уной, вместо того чтобы неприлично долго разглядывать ее фотографии в телефоне.

– В чем мы пойдем? – спрашиваю я Кэтлин. – Что вообще надевают на закрытые вечеринки?

Сестра разбирается в этом куда лучше меня. К тому же на такие тусовки нас раньше не приглашали. Нам одеться, как на дискотеку? Или сделать выбор в пользу якобы непринужденного стиля, который требует куда больше усилий, чем может показаться со стороны? Или нарядиться, как на домашнюю вечеринку?

– Будь собой, только уложи волосы и накрасься… – советует Кэтлин. – И можно взять у тебя бело-розовое платье?

– Я думала, ты его ненавидишь. Ты же говорила, что такие носили только ковбойши в пятидесятых.

– «Ненавижу» – слишком сильное слово. Люди меняются. – Кэтлин замолкает, и я подозрительно кошусь на нее. Она вздыхает и признается: – Ладно. Я хочу надеть это платье, чтобы порадовать Лона. Он любит, когда я хожу в платьях и распускаю волосы. Как настоящая леди из кино. – Она неловко теребит край одеяла.

Я прикусываю язык, чтобы не высказать все, что думаю о Лоне, его предпочтениях, патриархии и том, куда катится мир вместе с одним тощим ублюдком. Вместо этого я достаю из шкафа платье и протягиваю его Кэтлин. Пусть будет счастлива, даже оставаясь в плену заблуждений.

Она прижимает платье к груди:

– Лону понравится.

Щеки Кэтлин горят румянцем, глаза лихорадочно блестят. Она кладет платье на кровать и фотографирует. Потом отправляет фотографию Лону и ждет, что он скажет.

Я не понимаю, как на это реагировать. В комнате повисла тишина – Кэтлин даже дыхание затаила. Только крупицы соли в карманах и листья в ботинках помогают мне не сорваться.

– Кэтлин, ты в порядке? – осторожно спрашиваю я.

– Да, – кивает она. – Просто… Мэдлин, я правда хочу его порадовать. Чтобы он тоже меня любил. – Глаза Кэтлин увлажняются, она смаргивает слезы.

Я крепко ее обнимаю. Кажется, она похудела. Ее словно стало меньше.

– Кэтлин! Ты потрясающая. Если он тебя не любит, значит, он идиот. Но он тебя любит. Даже не сомневайся. Он с тебя глаз не сводит. Каждый вечер желает спокойной ночи. Каждый день ждет на остановке. То есть ведет себя либо как по уши влюбленный, либо как маньяк.

Кэтлин смеется.

– Он запрещает выкладывать наши фотографии, – жалуется она. – Мы даже поругались из-за этого. Конечно, ничего страшного, что его нет в соцсетях. – Кэтлин делает ударение на последнем слове. Все-таки удивительно, как по-разному мы с ней воспринимаем Лона. В ее глазах он намного добрее. Но тут уж ничего не поделать, думаю я. А Кэтлин продолжает: – Но если мы встречаемся, я хочу, чтобы все об этом знали. Иначе не считается.

– А он объяснил тебе, почему против?

– Сказал, что у него шизанутые бывшие, – отвечает Кэтлин. – И типа как он не любит привлекать к себе внимание. Ага, конечно. Ты видела, как он одевается?

– Бывает, что люди не хотят привлекать внимание к конкретным сторонам своей жизни, – говорю я, решая не добавлять: «Вот я, например, не болтаю направо и налево о своей сексуальной ориентации и способностях к колдовству». У нас и так хватает проблем, перетряхнуть скелеты в шкафах можно и потом.

– Ты права. Просто… – Кэтлин мрачнеет. – Мне не нравится, что у Лона до меня уже были девушки. Он редко о них вспоминает, но всякий раз я чувствую себя маленькой и беспомощной. Недостаточно хорошей.

Да как он смеет использовать призраков бывших подружек, чтобы подрывать самооценку моей сестры?! Я снова проглатываю возмущение. Сейчас не время.

– Ты – это ты. Неподражаемая и невероятная. Я не говорю, что ты круче их всех, но могу со стопроцентной уверенностью гарантировать, что так и есть. К тому же они для Лона в прошлом, а ты – в настоящем и в будущем. – Кэтлин улыбается, а я продолжаю, поскольку чувствую, что ей нужна поддержка: – Кто целовался с четырьмя парнями за один вечер, после того как мы получили результаты экзаменов?

– Я, – с тихой гордостью отвечает Кэтлин.

– А кто получил девять приглашений на выпускной в первом классе старшей школы?

– Я. – Она передергивает плечами. – Что довольно-таки жутко. Я была еще ребенком.

– А помнишь, как Кевин О'Нилл предложил тебе встречаться, ты ему отказала, а он… – от грусти на лице Кэтлин не осталось и следа, – расплакался и начал умолять меня на глазах у всей школы.

– Точно.

Теперь я тоже улыбаюсь:

– Это было жестоко, Кэтлин. Запомни, это ты разбиваешь сердца парням. А не они тебе. Ты моя сестра. И ты просто чудо.

– Мэд, я тебя люблю. Мне уже гораздо лучше. – Она вытирает слезы.

Я внимательно смотрю на нее:

– Знаю, ты просила не говорить ничего плохого о Лоне, и я не буду. Но если он заставляет тебя думать, что ты недостаточно хороша, это просто хрень какая-то. Ты можешь сомневаться в его любви, но я буду всегда любить тебя. Несмотря ни на что. Мы с тобой одной крови. И если тебе вдруг взбредет в голову, что его бывшие девушки лучше, чем ты, гони эти мысли прочь. Ты Кэтлин Хэйс. А он – просто парень из Баллифрана.

Кэтлин ухмыляется:

– Даже не из Корка! И о чем я только думала? Я же суперкласс.

– Так и есть.

– Хорошо. – Она мотает головой, словно стряхивая наваждение. – А ты что наденешь? Я-то уже нашла своего голуэйского парня. А у тебя, милая, даже намека на него нет.

Хотела бы я навсегда удержать это мгновение, когда мы смеемся вместе. И чувствуем себя в безопасности.

Маму соглашается подбросить нас до паба на своей вишнево-красной «тойоте». Ей все равно нужно в Баллифран «по делам». Я почти злюсь, что Кэтлин едет с нами. Мне не терпится разузнать, чем именно занимается Маму и как ее работа вписывается в мир деревни. Кто здесь опасен, а кто нет.

– Да ладно тебе, Мэд. Спорим, ей всего-то нужно заскочить в банк. Позволь ей хранить свои тайны, – беспечно машет рукой Кэтлин.

Но банки в такой поздний час уже закрыты, а значит, «дела» Маму связаны с колдовством. Вдруг ей даже придется использовать волшебную палочку? Я очень боюсь пропустить что-то важное. Подумать только, я могла бы следить за старухой и собирать информацию, а вместо этого потащусь в паб на дурацкую вечеринку. Не об этом я мечтала.