– Это ее дело, у нее и спрашивайте, – слегка обиженно отвечаю я.

– Справедливо, – кивает Маму. – Но в Баллифране есть люди, которых следует остерегаться.

– Например?

Интересно, о ком она говорит? Скорее всего, о том, кто убил лису. Лейла и Уна не доверяют Лону, но мне сложно представить, что Маму боится самонадеянного парня, косящего под рок-звезду пятидесятых. Может, она имеет в виду людей, занимающихся колдовством? То есть других ведьм… Маму же ведьма? Или как она себя называет? Не хочу вешать ярлыки. В горле теснится столько вопросов, но озвучивать их я не спешу. В жилище Маму светлее, чем в саду, вот только свет какой-то странный. Я бы с радостью здесь все осмотрела, сунула нос в каждый угол. Тут надежно и безопасно. Эти баночки, травы, лишайники, кости и раковины – все стоит на своем месте, все имеет смысл.

– У тебя есть голова на плечах. – Маму глядит на меня, прищурившись. – И котелок вроде варит. Сама сообразишь.

– Мне нужно больше информации, – настаиваю я. – Кого следует остерегаться? И почему?

– Для начала лучше остерегаться сразу всех, – говорит Маму. – А уж потом, когда узнаешь людей получше, можно кого-нибудь вычеркнуть. В здешних местах слово ранит сильнее, чем везде.

– В каком смысле – ранит? – спрашиваю я. – Вы можете толком объяснить?

– Открой глаза и посмотри по сторонам. Я не обязана тратить на тебя силы и время. – Пригубив чай, Маму снова заговаривает, и на этот раз, кажется, с большей охотой: – Так, значит, ты собираешься стать доктором?

Все ясно, с порцией жутких предупреждений покончено, пришло время неловких бесед за чашкой чая. Украдкой вздыхаю – предупреждения мне больше нравились.

– Да. Я вам об этом уже рассказывала, – чуть раздраженно отвечаю я.

– Твоя мама тоже об этом говорила. – Маму помешивает чай. – Она как-то заскочила поболтать. Ее слова, не мои.

– И о чем вы болтали?

– Я не болтаю. Я разговариваю. И слушаю. – Маму вздыхает. – Твоя мать – приятная женщина. Мягкая, но не слишком. Впрочем, сближаться с ней я не собираюсь. Я здесь не для того, чтобы заводить друзей.

– А для чего? – спрашиваю я.

– Для того, чтобы работать. Пей свой чай. Мой перерыв скоро закончится.

Я осушаю чашку и ставлю ее в раковину. Меня так и разбирает любопытство.

– Маму, я хочу…

– Да знаю я, что ты хочешь, – обрывает меня Маму. – Ты хочешь знать. Но готова ли ты к этому?

Я внимательно смотрю на нее. Возможно, не готова. Но это ничего не меняет.

– Готова, – отвечаю я и сглатываю.

Этот неловкий беспомощный звук только подчеркивает повисшую в квартире тишину. Маму молча встает и принимается заваривать чай. Стук ложки о стенку чайника кажется оглушительно громким. Как же тяжело ждать. Кэтлин уже не выдержала бы и принялась бы ее уговаривать. Но я не моя сестра. Поэтому я только усаживаюсь поудобнее, неотрывно наблюдая за Маму.

Глаза у нее темно-серые, как ствол ружья. Она вся как оружие. Когда мы только переехали, я сперва решила, что они синие. Я вижу, как выпуклые костяшки суставов ходят под огрубевшей кожей ее пальцев, смотрю на окрашенные землей и соком травы ногти. Никогда прежде я не разглядывала ее так пристально.

Пришел черед Маму сглатывать.

– Знаю, ты невысокого мнения о псевдонауках. Я тоже. Но ко мне приходят люди, которым не смогли помочь ни доктора, ни юристы, ни психологи. И я делаю все, что в моих силах.

– Как мафия? – спрашиваю я.

– Хм… – Маму наклоняет голову. Это и кивок и не кивок. – В каком-то смысле, да. Полагаю, тут больше подходит слово «ведьма» – та, кто ведает. Мудрая женщина.

– Хорошо.

Об этом я и сама догадалась, поскольку видела, чем Маму занималась в ту ночь. Но догадаться и услышать, как кто-то говорит об этом как о чем-то само собой разумеющемся, – разные вещи.

– Моя мать была ведьмой. И ее мать тоже. Они передавали знания своим дочерям, обучали их секретам ведовства. Чтобы овладеть ими в полной мере, и целой жизни не хватит.

– А что за секреты? – Я выпрямляюсь в кресле. Хочу быть наравне с Маму, чтобы смотреть ей в глаза.

– Разные. – Она сжимает губы в узкую жесткую линию. – А вот у меня дочери нет. Когда вы переехали сюда, я подумала, что могу взять тебя в ученицы. Характер у тебя подходящий. И ты не лишена таланта.

– Откуда вы знаете? – Сама я не чувствовала в себе ни характера, ни таланта. Ни чего-нибудь еще.

– Я наблюдала за тобой, благо это несложно. За тем, как ты обращаешься с растениями. За тем, что ты собираешь. Это ведь не просто случайные вещи, а ингредиенты. – Маму вдруг сплевывает в носовой платок комок противной зеленой слизи. Я невольно задумываюсь: может, у нее грипп? А Маму откашливается и продолжает, как ни в чем не бывало: – Сны тоже могут быть знаками. Ты потратила много сил на то, чтобы отвести беду, и порядком устала. Это можно сделать проще, но в полной безопасности ты не будешь никогда.

– Расскажите о магии, – прошу я, стараясь не выдать охватившего меня волнения.

Я должна отрешиться от всей нелепости ситуации, хотя кровь в ушах так и стучит при одной мысли о волшебстве. Но мне нужно сохранить ясность рассудка, чтобы собрать информацию в банку своего мозга и позже тщательно обдумать.

С другой стороны, ведьмы! Интересно, мне дадут метлу?

– Обязательно расскажу, если согласишься пойти ко мне на… стажировку? Или как у вас это называется?

– Что, неоплачиваемая работа? – Я слегка поддразниваю Маму.

– Нет, ученичество. Я могу всему тебя обучить. Правда, школу придется бросить. Этому нужно посвятить всю жизнь.

Я изумленно таращусь на Маму. Это просто смешно. Да, конечно, я хочу разобраться, что со мной происходит, но в мои планы не входит становиться единственным членом странного подвального культа. Так что нет.

– Ну, во-первых, мама ни за что в жизни не разрешит мне бросить школу. Да я и не собираюсь. Зачем? – с негодованием спрашиваю я.

– Если будешь посговорчивее, думаю, мы сможем найти… компромисс. – По лицу Маму я вижу, каких трудов ей стоило произнести последнее слово и снизойти до того, чтобы выслушать меня. – Брайан тебя поддержит.

– Я с ним до сих пор не поговорила, – спохватываюсь я.

– Я так и думала. Его сложно поймать, если он не горит желанием общаться.

– Но почему бы вам не рассказать мне, что он знает. Сэкономите ему время, – предлагаю я. Ну вдруг получится?

– Брайан расскажет тебе все, когда сочтет нужным, – отвечает Маму. – Некоторым людям нелегко откровенничать, и я не собираюсь переступать черту. Ты член его семьи, а не моей.

– Но…

Маму шумно вздыхает. Сердитый взгляд вернулся.