– Но почему я никогда не слышала о Богородице Баллифрана? Это должно быть в Интернете, ну или хотя бы на открытках. Про часовню призраков в Ноке и статую Девы Марии в Баллинспитле все знают!

– Отец говорит, что местные предпочитают хранить свои тайны, – отвечает Уна.

«А какие тайны хранишь ты?» – мысленно спрашиваю я и невольно дергаюсь, когда Уна тянется стряхнуть что-то с моего плеча. Зачем ей прикасаться ко мне своими нежными руками?

Выйдя из кондитерской, мы идем мимо паба в сторону гор и говорим, говорим, говорим. Потом Уна вдруг берет меня под локоть и кладет голову на плечо. Ее мягкие волосы щекочут мне щеку. Они до сих пор слегка влажные, но это приятная влажность, а сама Уна теплая и пахнет лавандой и чистой водой. Рядом с ней легко дышать полной грудью. Я всем существом ощущаю близость Уны и каждое движение ее тела. Ее тепло рядом с моим. Ее маленькое лицо. Под кожей пробегают электрические разряды. Обычно они предвещают приступ собирательства, но сейчас я не чувствую ни страха, ни тревоги. Опавшие листья шуршат и блестят у нас под ногами. Должно быть, пока мы пили чай, прошел дождь.

Бросаю взгляд на свои руки. Отросшие кутикулы, сломанные ногти. Кому это может понравиться?

Когда Уна садится, она свивает ноги в подобие амперсанда. Она отличается от всех, кого я знаю. В ней есть что-то… особенное. Теплота, глубина. Я никак не могу насытиться общением с ней. Мы гуляем, пока в небе не начинают загораться звезды. Пока мама не звонит, чтобы узнать, где я.

Мама Уны подвозит меня до дома. Они с Уной очень похожи, только мама выше и угловатее. Она спрашивает, как мне Баллифран. Я задаю ей тот же вопрос. Мы обе сходимся на том, что здесь здорово. Я замечаю пятна краски на ее джинсах и вспоминаю, что она художница. Интересуюсь, над чем она сейчас работает. Она говорит, что ей нравятся местные пейзажи и цвета – такие резкие, насыщенные. Уна в присутствии матери по большей части молчит. Друг с другом они разговаривают по-английски – видимо, чтобы я не смущалась.

Когда я вылезаю из машины на подъездной дороге, Элоди Нун просит меня быть осторожнее. Я смеюсь и благодарю ее, но Элоди совершенно серьезна. Уна сидела сзади, так что я не разглядела, помахала она мне или нет, когда машина тронулась с места. Надеюсь, что да. Я-то ей помахала. Неловко, как и все, что я делаю.

Когда я возвращаюсь в замок, Кэтлин с мамой уже сидят на кухне. Отогреваюсь, и кровь приливает к замерзшим щекам. Мы с Уной прошагали, наверное, несколько миль. Я изо всех сил прячу улыбку. Тепло в моем сердце сейчас только для меня. Я не готова им делиться.

– Я думаю, что Кэтлин встречалась с мальчиком, но она ничего мне не рассказывает, – говорит мама. Голос у нее звенит от радостного волнения. Она всегда приходит в возбуждение, когда выпадает возможность посплетничать. Это одновременно и раздражает, и умиляет.

– В самом деле? – Я ставлю чайник и беру печенье.

Мама сидит, подперев ладонью подбородок, и переводит взгляд с меня на Кэтлин. И Кэтлин все-таки решает кое-что рассказать. Правда, имени Лона не называет. И о том, что он старше, тоже предпочитает умолчать. Да, они встретились, побродили по деревне, он угостил ее чаем. Целый день они гуляли, держась за руки. И он ни разу ее не отпустил.

Голос Кэтлин тихий и приторно-сладкий. Верхняя пуговица на блузке расстегнута, а еще она закатала рукава. Этакий творческий беспорядок. Во время своего рассказа она негромко смеется и поглядывает в окно. И говорит:

– Я чувствую себя особенной.

Как будто раньше она особенной не была. Никогда бы не подумала, что Кэтлин свойственно в себе сомневаться. Но, может, после всех перемен, случившихся в нашей жизни в последнее время, ей действительно нужно почувствовать себя особенной. Если бы я не знала Лона, если бы ни разу его не видела, возможно, он бы мне даже понравился. Тогда я смотрела бы на него глазами Кэтлин и видела бы высокого загадочного парня, доброго и рассудительного. Нормального человека, а не чудовище, у которого главная цель в жизни – выглядеть круто.

– Мэдди, он так крепко держал меня за руку. Словно не хотел отпускать. Прямо как во сне, – продолжает Кэтлин. – Это так романтично. Он ведь в буквальном смысле мужчина из моих снов.

Мои глаза закатываются сами собой. Мама говорит, чтобы я не переживала и что скоро придет моя очередь. Словно любовь – это что-то вроде маленьких горок на игровой площадке перед супермаркетом, где вечно толпятся детишки. Она совсем меня не понимает.

А я думаю о лисе на перекрестье двух дорог. Кто-то о чем-то просил. Вдруг этот «кто-то» – моя очаровательная сестренка? Я не люблю хранить секреты: они меня душат. А ведь я так и не смогла толком объяснить, что случилось в ту ночь между мной и Маму. Даже самой себе.

Но там определенно что-то было. Закон сохранения энергии гласит, что она не может возникнуть из ниоткуда и исчезнуть без следа. А значит, у силы, присутствие которой я почувствовала, был источник. Неужели та волна жара была жизненная энергией убитой лисы?

Нора Джинн.

Хелен Гроарк.

Бриджит Ора.

Аманда Шейл.

Мои мысли снова обращаются к Лону. Его тусклым, как вытертые медяки, глазам. Широкой белозубой улыбке. Жалкой щетине, которую он старательно отращивает. Он такой скучный, такой невыразительный. Не понимаю, что Кэтлин в нем нашла. Наверное, она и сама не понимает.

Я и Уна. Наша дружба – не просто дружба. Думаю, мы обе это знаем, но кто-то должен сказать вслух, а я не могу. Как не могу поверить в волшебство. Есть в этом мире вещи слишком грандиозные, чтобы позволить им быть правдой.

Мы с мамой и Кэтлин обсуждаем Лона, пока не приходит время ложиться спать. Кэтлин рассказывает о каждой встрече с ним, начиная с того дня, как мы переехали в Баллифран. В ее изложении все выглядит совсем иначе, так что я уже и не знаю, на чьей стороне правда, ведь речь идет об одних и тех же событиях – возможно, мы просто смотрим на них через разные фильтры.

Или что-то в этом духе.

Перед сном Лон присылает Кэтлин смайлики с поцелуями. Кэтлин в ответ целует экран телефона. Я называю ее дурочкой, а она смеется.

– Я сама себя чувствую дурочкой, – говорит она. – Как будто клетки моего мозга погибают всякий раз, когда я оказываюсь рядом с ним. Словно он вышибает привычное содержимое моей черепной коробки и заменяет его новым и счастливым.

– Звучит не так уж плохо.

– Мэдлин, ты пойдешь со мной на вечеринку в пабе? – спрашивает Кэтлин, чуть понизив голос.