Беркс похлопал его по плечу, любезно напоминая, чтобы он замолчал.

Однако Поллукс бросил на него презрительный взгляд. Беркс был его хорошим другом, но теперь он стал одним из ярых сторонников Давоса в Сенате среди государственных деятелей Турии. Поллукс не захотел бы снова общаться с ним, если бы не некоторые определенные причины.

Вдруг ему показалось, что из верхушки факела идет дым, и, подумав, что он что-то не так видит, он начал усиленно моргать глазами.

Затем со всех сторон послышались голоса удивления.

Вскоре дым превратился в небольшое бьющееся скопление красновато-желтого пламени, которое быстро воспламенило лен, пропитанный оливковым маслом.

«Пламя!».

«О, Аид!». — Казалось, весь холм содрогнулся, когда люди, которые своими глазами видели это чудо, разразились громовыми возгласами.

Даже высокие гости смотрели друг на друга в недоумении: 'Неужели Аид действительно благосклонен к Теонии?'.

'Давос пользуется благосклонностью Аида?' — Государственные деятели смотрели на него с благоговением, а тело Поллукса слегка дрожало, так как ему казалось, что он видит внушительные глаза Аида, холодно смотрящие на него в факеле, который держал Давос.

Хотя Давос уже несколько раз практиковался в этом и даже специально выбрал солнечный день и даже использовал площадное представление, чтобы продлить церемонию до полудня, он все равно немного нервничал. В конце концов, это было на глазах у десятков тысяч людей, и если он что-то напутает, то его продуманный план и престиж фаворита бога будут разрушены. К счастью, ему удалось добиться успеха с благословения Аида.

Давос медленно поднялся на ноги, затем высоко поднял факел и медленно пошел, купаясь в ликовании людей, которые снова и снова подталкивали его к вершине.

Под аккомпанемент жрецов он вошел в храм и зажег каждый из темных бронзовых жаровен перед статуей Аида. С этого дня пламя храма Аида будет гореть день и ночь, благословляя Теонию процветанием.

Как только Давос вышел из храма, раздался громкий роо, сопровождаемый низким барабанным боем, и три легата военных, Капус, Дракос и Иероним, и восемь старших центурионов, в полном военном облачении, каждый из которых нес по три каменные стелы и сопровождался 40 взводным капитаном, прибыли к передней части храма.

Когда большинство людей в замешательстве смотрели на три каменные стелы высотой с человека, слова первосвященника с помощью посланника достигли ушей людей: «Становление и развитие союза городов-государств Теонии не может обойтись без защиты Аида! Оно также не могло быть возможным без усилий граждан, которые заплатили за него! Сегодня, когда мы наслаждаемся миром и процветанием, мы не забудем этих храбрецов, отдавших свои жизни за защиту Теонии!».

Сказав это, Давос с торжественным выражением лица опустился на колени перед каменной стелой.

Затем легат армии, старший центурион, капитаны взводов и все присутствующие солдаты опустились на колени перед каменной стелой.

В глазах людей каменные стелы с надписями были уже не холодным камнем, а яркой фигурой с именами.

Помимо высоких гостей, холм заполнился теонийцами на коленях, и в этой торжественной атмосфере раздавались сдавленные рыдания семей погибших в бою солдат.

«Наши храбрые воины не погибли, их дух живет вечно!».

***

Давос повел людей преклонить колени перед каменной стелой.

В этот момент трава и деревья сочувствуют, а небо и земля скорбят. Затем в нужный момент подул сильный ветер, и даже солнце закрыли тучи, что еще больше убедило народ в том, что их мольбы услышаны.

Народ продолжал молиться.

В унисон заиграли рог и барабаны, а стратеги и офицеры шли аккуратными шагами, неся каменные стелы в храм под взглядами тысяч пар глаз.

«Теонийцы так почтили память своих воинов!» — Лисий слышал, что теонийцы провели церемонию триумфального возвращения своей победоносной армии, и теперь был тронут зрелищем того, как они несут в храм каменные стелы погибших воинов.

«При таком священном акте, как могут граждане Теонии не желать сражаться до смерти за свое государство?». — Стратег и наварх Кротона, Аскамас, выглядел серьезным и больше не был настроен высмеивать теонийцев.

Они с Лисиасом смотрели друг на друга и думали об одном и том же: «Если в будущем случится еще одна война с Теонией, сможет ли Кротон победить такого врага с высоким боевым духом?».

Более или менее, все почетные гости из Южно-Итальянского Альянса чувствовали это, в то время как Канос был счастлив видеть силу Теонии.

После того, как звук барабана исчез, раздался звук арфы.

Под мелодичные звуки арфы Гераклид Младший и Пиасикос вынесли каменный бюст к входу в храм.

«Жители Теонии, скажите мне, кто был тем, кто разработал и спланировал новую Турию? Кто побудил нас построить город?». — крикнул Давос.

«Гераклид!».

«Кто спроектировал и построил храм Аида?». — снова спросил Давос.

«Гераклид!».

«Неважно, строит ли он новый город или храм, он всегда приходит первым и уходит последним каждый день, и даже если бы он был тяжело болен, он все равно посвящает все свое сердце проектированию города, который он любит и которому в конце концов посвящает свою жизнь». — Давос снова спросил вслух: «Кто он?».

«Гераклид!». — раздался точный и громкий ответ.

«Ввиду вклада Гераклида в развитие Теонии, его бюст будет установлен в Зале мудрецов в Храме Аида и будет пользоваться благосклонностью Аида, чтобы он продолжал вносить свой талант в Элизий! И в то же время, в последующие годы, пока жители Теонии будут вносить большой вклад в процветание и развитие Теонии, их бюсты также будут помещены в храм и будут почитаться последующими поколениями, а их души будут жить вместе с Союзом!». — Благодаря чуду священного огня, казалось, что Давос в этот момент был одержим Аидом, и его слова естественным образом вдохновили людей.

***

Примечание автора: В начале написания книги я не был уверен, что фокусирование солнечного света вогнутым медным зеркалом может воспламенить папирус. Позже я вспомнил осаду Сиракуз римлянами сто лет спустя, где Архимед разработал множество приспособлений для защиты города. Одно из них заключалось в том, что солдаты стояли на вершине стены, держа в руках сотни вогнутых бронзовых зеркал, и фокусировали солнечный свет, чтобы зажечь паруса римских кораблей, стоявших на якоре в заливе. Если паруса можно зажечь, то не должно быть проблемой зажечь папирус и на таком коротком расстоянии.

***

Глава 260: Храм Аида

Когда Давос склонился перед бюстом Гераклида, все люди поклонились и пожелали, чтобы и они, когда умрут,