не больше, но в ней уже чувствовалось это… лукавство, недобрая, темная сила.

Он изо всех сил пытался спасти теперь уже дочь, выбить из нее дух злонравия, укротить дикость, помешать ей опутывать мужчин губительными чарами.

— И мать такая же была. — Том поджал губы при воспоминании. — Любого мужчину… На них лежало проклятие Лилит.

В желудке ощущалась противная пустота.

— Она ведь ждала ребенка…

Он побледнел еще больше, однако голос оставался тверд.

— Ждала, да. Не вижу худа в том, чтобы избавить мир еще от одной ведьмы.

Заметив выражение моего лица, Том торопливо продолжил:

— Вы знаете, что она пыталась вас убить? И вас, и меня?

— Как так — убить? Каким образом?

— Когда вы ей рассказали про те невидимые штуки — бактерии, она очень заинтересовалась. Это она мне призналась, когда я поймал ее с костями.

— С какими… костями? — Я вздрогнула, словно за шиворот засунули ледышку.

— Ну, с теми, что она вытащила из могилы Эфраима, — хотела приворожить вашего мужа. Все не использовала — я нашел их в рабочей корзинке. Я ее поколотил как следует, вот она и призналась.

Привыкшая бродить по лесам в поисках трав, в самый разгар эпидемии дизентерии Мальва набрела на хижину отшельника, поедателя грехов[176]. Она застала его уже на смертном одре, и пока размышляла, звать ли на помощь или просто убежать, он скончался.

Тут ее осенила идея. Помня мои наставления, она взяла образцы слизи и крови, поместила в бутылку, залила бульоном из котелка и засунула в корсет, согревая теплом своего тела. Дождавшись удобного момента, Мальва капнула несколько капель в еду мне и отцу. Расчет был простой: если мы заболеем, наши смерти в разгар дизентерии не вызовут никаких подозрений.

— Вы уверены? — прошептала я, с трудом шевеля пересохшими губами.

Том кивнул, не делая попыток меня убедить, и одно это послужило веским доказательством.

— Она хотела добиться… Джейми?

На мгновение Том прикрыл глаза; солнце уже поднималось сзади, сверкая на воде яркими зайчиками.

— Хотела, — ответил он наконец. — Жаждала богатства, положения, того, что ей казалось свободой, а на самом деле было распутством! Она не понимала, не хотела понять!..

Это прозвучало с такой горечью, что я догадалась: Мальва — не единственная, с кем он разошелся во мнении.

Значит, ей нужен был Джейми — сам по себе или как владелец собственности. И когда любовный приворот не сработал, она решила пойти к цели прямым путем. У меня пока не хватало сил осознать все до конца, но я верила, что это правда.

А тут еще нежданный ребенок — и у Мальвы возникла новая идея.

— Вы знаете, кто отец на самом деле? — спросила я. Горло снова сжалось — теперь так будет всегда — при воспоминании: сад, залитый солнцем, и две маленькие потерянные жизни…

Том покачал головой, глядя в сторону, и я поняла, что он догадывается, но не скажет, да сейчас и неважно. Тем более скоро проснется губернатор.

Он тоже заметил активность на нижней палубе и вздохнул.

— Я не мог позволить ей загубить столько людей, не мог позволить ей продолжать. Она была ведьмой, даже не сомневайтесь; то, что ей не удалось прикончить меня или вас, — чистое везение. Все равно она бы не успокоилась, пока не свела бы кого-нибудь в могилу, — может, вас, если муж станет за вас цепляться. А может, его — в надежде унаследовать состояние ребенку…

Том судорожно вздохнул.

— Мальва родилась не от меня, и все же она — моя дочь, моя кровь. Я не мог… не мог позволить… я отвечал за нее…

Он умолк, не в силах договорить. Ладно, подумала я, тут он не соврал. И все-таки…

— Томас, — произнесла я решительно, — чепуха все это, вы и сами знаете.

Том глянул на меня с удивлением, на глазах у него выступили слезы. Он сморгнул их и вдруг свирепо огрызнулся:

— Да что вы можете понимать-то! Ничегошеньки!

Я вздрогнула от неожиданности. Том опустил голову и неловко взял меня за руку; под пальцами ощущались шрамы от операции.

— Всю свою жизнь я ждал, искал…

Он неопределенно махнул свободной рукой, затем сомкнул пальцы, словно уловил некую мысль, и продолжил более уверенно:

— Нет — надеялся… Надеялся обрести то, чему не мог подобрать имя, но знал — оно есть.

Его глаза напряженно скользили по моему лицу, словно он хотел получше запомнить черты. Смутившись от такого пристального наблюдения, я подняла руку, чтобы пригладить волосы, но Том поймал ее и удержал в своей.

— Не надо.

Теперь он держал меня за обе руки, и выбора не оставалось.

— Томас… — начала я неуверенно. — Мистер Кристи…

— Я думал, что искал Бога. Может, так оно и было. Только Бог — не из плоти и крови, и любви к нему одному мало…

Том отпустил мою руку, порылся в кармане и вытащил сложенный лист бумаги.

— Я написал признание: поклялся, что это я убил дочь за позор, который она на меня навлекла своим распутством. — Его кадык прыгал туда-сюда над потрепанным воротником.

— Неправда! — решительно запротестовала я. — Я знаю, что вы не убивали!

— Нет, — отозвался он просто. — Хотя стоило бы… Копию признания я оставил в Нью-Берне, в газете, — пусть напечатают. Губернатор примет мое признание — а куда он денется? — и вы будете свободны.

Последние четыре слова подействовали оглушающе, словно взрыв. Том все еще держал меня за руку, поглаживая костяшки большим пальцем. Захотелось вырваться, но я заставила себя стоять смирно, покоренная его взглядом, теперь прямым и ясным.

— Всю жизнь я тосковал по любви; всю жизнь пытался дарить любовь тем, кто ее не стоил. Позвольте мне хоть это: отдать свою жизнь ради той единственной, что достойна.

На мгновение показалось, что из меня вышибли дух; я судорожно подбирала слова.

— Мистер… Том, не надо! Ваша жизнь… ценна, нельзя ее просто так взять и выбросить!

Том терпеливо кивнул.

— Я знаю — иначе смысла бы не было.

Раздался топот ног, поднимавшихся по трапу; снизу доносился веселый разговор губернатора с капитаном морской пехоты.

— Томас! Не надо!

Он лишь взглянул на меня и улыбнулся — чуть ли не впервые со дня нашего знакомства. Молча склонился над моей рукой; я ощутила покалывание бороды, тепло дыхания, мягкость губ.

— К вашим услугам, мадам, — произнес он еле слышно, пожал мне руку и глянул в сторону берега: к нам приближалась крошечная лодка, темная на фоне серебрящейся воды. — За вами уже плывет муж. Прощайте, миссис Фрэзер.

Он повернулся и отошел, держась прямо, несмотря на волны, колыхавшие палубу