Я начал зондировать почву, открыто спрашивая друзей и коллег, не хотят ли они взять очаровательного энергичного двухлетнего лабрадора. От кого-то из знакомых я узнал, что по соседству с нами живет человек, помешанный на собаках, который не оставит ни одного пса в беде. Но даже он отказался. К сожалению, дурная слава Марли бежала впереди него.

Каждое утро я штудировал специализированные разделы газет в надежде увидеть там невероятное объявление: «Ищу дико энергичного, неконтролируемого лабрадора с множеством фобий. Разрушительные способности не помеха. Заплачу приличную сумму». Я находил бойкие предложения о продаже молодых подращенных щенков, почему-то не пользовавшихся спросом. Многие из них были чистокровными, за которых хозяева несколько месяцев назад выложили несколько сотен долларов. Теперь же их отдавали почти даром или вовсе бесплатно. Подозрительно большое количество этих никому не нужных собак принадлежали к породе лабрадоров.

Объявления публиковались почти ежедневно. Они были одновременно и душераздирающими, и смешными до нелепости. На моей стороне были преимущества опытного человека, поэтому я видел попытки скрыть истинную причину продажи собак. Объявления пестрели яркими эвфемизмами, за которыми скрывался хорошо мне известный тип поведения. «Живой… любит людей… ему нужен большой сад… нужно место, где бы мог резвиться… энергичный… горячий… мощный… уникальный». В итоге складывался портрет собаки, не поддающейся контролю. Собаки, которая стала помехой для нормальной жизни. Собаки, от которой отрекается ее собственный хозяин.

Я невольно улыбнулся: уловки в некоторых объявлениях были просто смешны. Когда я читал: «неистово преданный», то понимал, что продавец имеет в виду «кусается». «Верный товарищ» означало «боится одиночества», а «хорошая сторожевая собака» следовало читать как «громко и постоянно лает». Когда я видел словосочетание «лучшая цена», то понимал: отчаявшийся владелец собаки на самом деле спрашивал: «Сколько надо приплатить, чтобы вы избавили меня от этой твари?» Все это слишком печально, чтобы быть забавным. Я не боялся трудностей, и мне не верилось, что всегда оптимистично настроенная Дженни изменилась. Мы были не из тех, кто выносит свои проблемы в рекламные объявления. Бесспорно, у нас возникали трудности с Марли. Он абсолютно не походил на тех достойных собак, рядом с которыми прошло наше детство. У него множество вредных привычек и скверных манер. Этот вердикт вынес бы ему любой присяжный. Однако он уже не был тем несмышленым щенком, которого мы привезли домой два года назад. Он тоже старался, как мог. Как хозяева мы были обязаны вышколить его под свои запросы, но, с другой стороны, необходимо было научиться принимать сущность Марли. Не просто принимать, а ценить его нрав и неукротимый собачий дух. Мы принесли домой живое, сопящее существо, а не модный аксессуар, чтобы он красовался в углу. Хорошая или плохая, но это наша собака. Он был членом нашей семьи и, несмотря на все его недостатки, сполна отвечал на нашу доброту. Такую преданность не купишь ни за какие деньги.

Я не был готов бросить его.

Пока я между делом подыскивал новый дом для Марли, то продолжал настойчиво тренировать его. Моя личная «Миссия невыполнима» заключалась в следующем: перевоспитать эту собаку и доказать Дженни, что наш пес достоин жить с нами. Кляня недосып, я вставал с рассветом, усаживал Патрика в прогулочную коляску и направлялся на побережье, чтобы подвергнуть Марли новому испытанию. «Сидеть!» «Стоять!» «Лежать!» «Рядом». Мы повторяли команды снова и снова. В моем голосе звучало отчаяние, и Марли, похоже, это чувствовал. Сейчас ставки оказались слишком высоки, и положение было серьезным. Когда он не хотел понимать этого, я произносил жесткую фразу: «Мы пришли не ради того, чтобы тратить время впустую, Марли. Понимаешь? Вперед». И мы отрабатывали все команды заново, а мой помощник Патрик хлопал ручонками и кричал своему большому палевому другу: «Пиятиль! Уэээ-о!»

К тому времени, когда я снова записал Марли на занятия, он уже перестал быть тем малолетним хулиганом, который когда-то отличился там своим поведением. Он все еще был диким, как кабан, но теперь он уже усвоил: я – его хозяин, а он – мой подчиненный. На этот раз почти не было позывов побежать к другим собакам и никаких неконтролируемых обнюхиваний. Все восемь занятий я держал его на коротком поводке, а он был на седьмом небе от счастья поработать вместе. На последнем занятии наш инструктор – спокойная женщина, полная противоположность мисс Строгий Взгляд – сказала нам выйти вперед. «Итак, – произнесла она, – покажите, чему вы научились».

Я приказал Марли сесть, и он аккуратно опустился на землю. Я поднял сдерживающий ошейник твердым рывком и приказал ему идти рядом. Потом мы пробежали до автостоянки и обратно. Марли трусил рядом, его плечо терлось о мою ногу, согласно требованиям инструкции. Я снова приказал ему сесть, встав прямо перед ним и указывая пальцем на его лоб. «Сидеть», – сказал я уверенным тоном и отпустил поводок. Затем сделал несколько шагов назад. Его большие карие глаза внимательно следили за мной, ожидая малейшего знака с моей стороны, но не тронулся с места. Я сделал круг. Марли трепетал от возбуждения и крутил головой, не отрывая взгляда, однако не прыгал вперед. Вновь поравнявшись с ним, ради смеха я щелкнул пальцами и крикнул: «Ко мне!» Он сорвался с места так, словно увидел вкусную косточку. Инструктор прыснула со смеху. Это было добрым знаком. Повернувшись к нему спиной, отошел на три метра. Я чувствовал, как его взгляд буравит мне спину, но он удержался. А когда повернулся, пса била дрожь. Вулкан готовился к извержению. Затем, расставив ноги пошире, я принял боксерскую стойку и приказал: «Марли… – я выдержал паузу, – ко мне!» Он бросился ко мне во весь опор, и я приготовился. В последний момент мне удалось ловко отпрянуть в сторону с грациозностью тореадора, и он пронесся мимо, а затем повернул назад и уткнулся в меня носом сзади.

– Хороший мальчик, Марли! – вырвалось у меня, и я опустился на колени. – Молодец, молодец, молодец, мой мальчик! Хороший мальчик!

Он танцевал вокруг меня, будто мы только что вместе покорили Эверест.

Чуть позже инструктор подозвала нас и выдала Марли диплом. Собака прошла базовый курс дрессировки, заняв седьмое место в группе. Какое имеет значение, что занятия посещали всего восемь собак, и восьмым стал питбуль-психопат, который, казалось, при первой возможности убьет человека? Меня вполне устраивало, что Марли, мой безнадежный, недисциплинированный пес, который плохо поддавался обучению, сдал экзамен. Я был так горд, что хотел заплакать от радости, и я реально прослезился бы, если бы Марли не подпрыгнул и мгновенно не схватил свой диплом.

По дороге домой я в полный голос распевал We Are the Champions.[17] Марли передались мои радость и гордость, и он облизал мне ухо. Большая редкость – я не возражал.

* * *

Конечно, я еще многому не научил Марли. Мне нужно было искоренить наихудшую из его привычек – привычку набрасываться на людей. Неважно, был ли это приятель или чужой человек, ребенок или взрослый, электрик, снимающий показания счетчика, или водитель службы курьерской доставки. Марли приветствовал всех одинаково: несся на полной скорости к двери, скользил по полу, подпрыгивал и клал передние лапы на грудь или плечи, одновременно облизывая лицо гостя. Когда он был милым щенком, это умиляло, но теперь стало невыносимо, даже ужасно для некоторых объектов его навязчивой симпатии. Он путался под ногами у детей, пугал гостей, пачкал рубашки и блузки наших знакомых, а однажды едва не сбил с ног мою ослабевшую маму. Никому это не нравилось. Я безуспешно пытался отучить его прыгать, используя стандартные приемы дрессировки. Пес не понимал, чего от него хотят. И вот один уважаемый мною опытный владелец собаки как-то посоветовал: