Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Губу-то закатай и давай ориентировку, – проворчал Дима. Не то чтоб слишком сердито. Диму, то бишь капитана Ерёменко, Верховский уважал – за невозмутимый рассудок и твёрдый нейтралитет в любых отдельских разборках. – Н-да… Помню гадов. Как это они подставились?
– Какая разница? – Боря нетерпеливо подпрыгнул на своём стуле. – Главное, что их засекли! Только вы это… поаккуратней там, а то один у них с четвёрочкой. Легализован, с-с-с…
– Понятно, – Ерёменко первым поднялся из-за стола и, повысив голос, скомандовал: – Всем приготовиться! Через пять минут по машинам. У кого категория ниже шестой, возьмите дополнительную защиту. Не на профана идём.
***
– Сигналки, – шёпотом сообщил Витька, деловито щупая воздух над лестничным пролётом. Здесь было тесно и душно, пахло сыростью, дешёвой акриловой краской и вдобавок чем-то мерзко-кислым, вроде пропавшего супа. – Это не беда. Это сейчас обманем…
Ерёменко коротко кивнул. Он был спокоен; не в первый раз охотился на крупную дичь. Троих капитан оставил снаружи, стеречь пути к отступлению и тех, кто стерёг их раньше, и ещё четверых взял с собой. Лучше бы побольше, конечно, но оперативников вообще в природе немного. «В неволе не размножаются и кончаются быстро», – пошучивал он порой.
– Готово, – Витька утёр со лба испарину тыльной стороной ладони. – Будет молчать, как рыба об лёд.
Капитан показал ему большой палец и, не говоря ни слова, жестами раздал последние указания. Безопасность пользовалась теми же условными знаками, что и сотрудники надзора, постоянно вынужденные держать рот на замке рядом с нежитью. Кое в чём этот язык походил и на тот, что был знаком Верховскому из прошлой жизни. Может, даже намеренно: должны же как-то понимать друг друга люди по разные стороны закона…
Щукин нехотя вынул из кобуры табельный пистолет. Они с Ерёменко шли первыми – на правах самых опытных и умелых по магической части. Коротким взмахом ладони капитан повесил над лестничной клеткой чары тишины; если дело не примет совсем катастрофический оборот, живущие по соседству минусы и не узнают, что сегодня у них под носом громили притон. Заняв позицию в дальнем углу лестничной клетки, Верховский нервно смял в пальцах неоформленный клок боевого заклятия. С сегодняшнего дня ему, как и остальным оперативникам, позволено убивать. Пригодится, нет?..
Ерёменко резко вскинул руку. Ярко-алая силовая волна прокатилась через лестничную клетку и ударилась в толстую железную дверь. Центнер металла прогнулся, будто лёгкая фанерка, и в клубах цементной пыли рухнул куда-то в полумрак. Кислый запах усилился; к нему примешивалось ещё что-то, не то травяное, не то железистое. Опасное. Витька смахнул пыль наскоро призванным сквозняком и первым ворвался в логово беспокойно шевелящихся теней; его могучий рёв, приказывающий всем оставаться на местах и не оказывать сопротивления, донёсся до ушей даже сквозь чары тишины. Верховский следом за остальными окунулся в душную неразбериху.
Здесь, разумеется, была охрана. Минусы, не связанные никакими клятвами, зато неплохо вооружённые. Верховский сходу ввязался в драку с кем-то коренастым, заклятием-розгой выбил из чужих пальцев остро заточенную железку, увернулся от нацеленного ему в лицо тяжёлого кулака. Где-то на другом конце коридора затрещало ломаемое дерево; сквозь выбитую дверь в тесную комнатушку хлынул тусклый свет. Рядом мелькнул Витька – он орудовал то нехитрыми боевыми заклятиями, то голыми руками, и с его-то габаритами непонятно ещё, что выходило разрушительнее. Все, кроме Ерёменко, увязли в потасовке. Сам капитан был занят обходом остальных комнат. Это он правильно: надо ловить здешних обитателей, пока не разбежались…
Рядом глухо гавкнули выстрелы. Чужие; как стреляет табельное, Верховский наслушался в тире. Кто-то из оперативников протяжно выругался. Ну конечно, у этих типов ещё и огнестрел… Если уж таскают через границу артефакты и дурь, отчего бы и оружие не раздобыть! Остро сверкнуло чьё-то заклятие, потом ещё раз и ещё. Опрокинулась прямо в гущу возни тяжёлая обувная тумба. Где-то рядом тонко и неуместно зазвенело бьющееся стекло. Странно: на стенах не было ни одного зеркала – да зеркало и разбилось бы не в пример громче…
– Димка! – гаркнул Щукин во всю мощь лёгких. Он смотрел на Ерёменко, нелепо застывшего перед одной из дверей. – Дим, ты чё!
Тот словно и не услышал. Мгновение-другое он всё так же бестолково пошатывался на пороге комнаты, будто у него разом иссяк весь запал посреди драки, а потом кто-то из оставшихся на ногах снова спустил курок. Верховский почти не глядя швырнул заклятие на звук выстрела; попал, и не он один. Полыхая сразу огненно-рыжим и мертвенно-синим, стрелок неловко рухнул рядом с товарищами.
Ерёменко тоже упал.
Витька рванул к нему первым. Верховский, замешкавшись на мгновение, последовал за приятелем, не без опаски заглянул в затопленную сумраком комнату. «Один у них с четвёрочкой, легализован…» Его-то, а заодно и ещё двоих, неуловимо похожих между сбой, застиг врасплох тот, самый первый, приказ Щукина; прикованные клятвами к роскошным креслам, трое мужчин враждебно таращились на оперативников. На низеньком столике перед ними в строгом порядке громоздились пачки купюр. От тяжёлого смрада кружилась голова.
– Ни с места, – для верности повторил Верховский. – Это приказ.
Он сам защёлкнул наручники на неохотно подставленных запястьях. Ящики с товаром, за который тут, надо думать, как раз и рассчитывались, громоздились вдоль стены, в стороне от занавешенного плотными шторами окна. Кто потворствует этим нечистым на руку личностям? Без высокого покровительства всю эту дрянь давно бы повыловили. А на деле контрабанда как гидра: отрубаешь одну башку – тут же вырастают две новые, ещё более зубастые…
Почему так?
Лидия, наверное, нашла бы какой-нибудь ёмкий и хлёсткий ответ.
Витька хлопотал над Ерёменко. Верховский вывел задержанных в коридор, препоручил их опытным коллегам и вернулся помочь приятелю. Бинты, кровеостанавливающие снадобья, пузырёк
