Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Я того не хотел, – тихо сказал Яр.
– Однако ж так стало, – безжалостно ответил волхв. – Твоё счастье, что обетов ты ещё не принёс.
И смолк опять. Он, должно, что-то хотел услышать от ученика; даже думать не хотелось, что именно. Мысли никак не уходили от Войко-Лиса, от короткого, несчастливого с ним знакомства. Не к добру Рагела свела их пути на Сенном торжище… Закусив до боли губу, вперив взгляд в щелястый пол, Яр с трудом выдавил:
– С ним девчонка была… Малая совсем… Найти надо…
– Найди, – волхв глядел так, словно насквозь его видел. – Найди, Яр Зарецкий. Горе тебе, ежли не найдёшь.
Яр вздрогнул. Никогда прежде старик не звал его так – именем, причитающимся вступившему в силу волхву. То что значит? Неужели впрямь теперь выгонит? Если так, то, уж конечно, будет прав…
– Как настанет зима, – заговорил вновь Драган; цепкий взгляд его не давал смалодушничать, отвернуться, закрыть глаза. – Как взойдёт на небо Стридаров месяц, принесёшь мне все девять клятв. Заучить ты их заучил, теперь же станешь блюсти. А ежли не хочешь, так давай сей же миг зарок не прибегать к дару до конца дней своих да ступай на все четыре стороны. Я слово сказал – теперь ты говори.
– Я принесу, – быстро ответил Яр. – И неживого у ручья изведу… И девчонку отыщу. Хочешь, поклянусь в том, мудрый?
– Не надо, – Драган медленно качнул головой. – Мне не жизнь твоя залогом нужна, а совесть.
Ручей отыскался, и мост через него – тоже, и с засевшим в тростниках баламутом справился Драганов ученик играючи, только вот со сгнившими досками ничего уж нельзя было сделать. А девчонку Яр не нашёл. Ни живую, ни мёртвую, словно и не было её никогда в закоулках Белогорода. Посады, стороны, Нижний город и Вышний – всё обошёл Яр, покуда Драган от рассвета до заката пропадал в княжеских палатах; толку с того, когда ни имени не знаешь, ни лица толком не помнишь…
Волхв ничего ему не сказал. Не прогнал; учил, как прежде, чародейской премудрости, только сверх того говорил за целый день едва ли дюжину слов. Гостей в доме больше не было: то ли сами не ходили, то ли Драган не звал. Не минуло и седьмицы, как старик велел возвращаться в глухие чащи Ясновых лесов; иной раз Яр бы поспорил, а теперь не хватало ни сил, ни слов.
Он не видал больше Митара. Знал только от наставника, что тот жив и здоров. Чтоб не бередить память, приходилось усердно читать старые скучные свитки, считать написанные Драганом числа, до изнеможения трудиться над сложными чарами, и всё одно не получалось. «Горе тебе, – гремело в ушах набатным колоколом, – горе тебе, ежли не найдёшь…»
Яр сам не понимал, на что волхв оставил его в учениках. Долго, до самой глубокой осени, до первых снегов, возвещавших близкую Стридарову пору. А потом, когда пришло назначенное время, вдруг понял ясно, как день.
Третий, самый трудный запрет теперь не преступить ему никогда.
VII. Несбывшееся
– Принято, – контрольский упырь фальшиво осклабился и убрал наконец короткопалую ладонь. – Можете нести службу, уважаемый коллега.
Верховский брезгливо вытер запястье о форменные штаны. Кругломордый тип в должности – или в звании, леший их тут разберёт – старшего офицера московского магического контроля увлечённо карябал что-то в его удостоверении. Рядом блаженно улыбался дряхлый дедок, который шесть лет тому назад принимал у свежеиспечённого мага гражданские клятвы; его вызвали из пенсионной нирваны, чтобы общегражданскую присягу теперь уже почти что младшего сержанта заменить на специальную, какая полагалась мало-мальски благонадёжным сотрудникам безопасности. Теоретически где-то между снятием старых обетов и принесением новых Верховский волен был вытворять, что душе угодно, и два кабинетных тюфяка ничего не сумели бы с ним сделать. Эта мысль не давала ему покоя.
– Поздравляю, – контролёр отложил ручку и подвинул подписанные бумаги на край стола. Верховский мельком их пролистал: два служебных удостоверения, для сообщества и для минусов; вкладыш в личное дело; несколько стандартных формуляров о государственных тайнах и персональной ответственности. На каждом – корявая подпись и поблёскивающая грязновато-зелёным цветом печать. – У вас остались ко мне вопросы?
Да уж какие к тебе вопросы, хмырь паркетный… Лощёный, широкоплечий, в дорогущих тряпках и весь обвешанный артефактным золотом, контролёр никак не походил на скромного чиновника. Их недружной шайке всего лет десять, и то за последние годы из тех, кто начинал, почти никого не осталось. До контроля наблюдением за деятельностью местных одарённых занималось другое ведомство. «Не та безопасность», в которой по молодости служил приснопамятный Семён Васильевич. Лучше бы так оно и оставалось; эти-то, гражданские, только и могут, что бумажки перекладывать…
Нагло пользуясь тем, что за несоблюдение негласного политеса никто с него не спросит, Верховский сквозь зубы бросил дежурное прощание и вышел из уютно обставленной душегубки. Разумеется, никто его не окликнул. Эти черти абсолютно точно осведомлены о его пути в сообщество; небось, судачат там прямо сейчас о том, какую шваль нынче пускают в магбезопасность. Ну и леший с ними! Кто-то ведь должен держать в узде всякую московскую нечисть, живую и неживую. Кто-то, кому не совсем плевать.
У лифтов шумно возились научники. Одни волокли куда-то громоздкий и дряхлый вычислительный ящик, другие толпились за прозрачными дверьми в надежде, что им дадут наконец пройти. Среди мешанины белых и синих халатов мелькнули стянутые в строгий узел
