Вспомнил, что уже два года не был в отпуске. Значит, должны выгнать, поскольку третий обязаны будут по законодательству оплатить. А денег, как обычно, нет. Может, взять отпуск зимой на детские каникулы — перед Новым годом? И плевать на все усиления. Поехать за город кататься на лыжах. Может, тестя с тёщей навестить? Давно уже внуков не видели. Только по телефону общаются.

Машина подъехала к большим металлическим воротам женского следственного изолятора. Посигналил. Вышел охранник. Взял документы и ушёл созваниваться с начальством. Через пять минут принёс обратно, отдал. Осмотрел салон машины. Открыл ворота.

Канцелярия находилась на втором этаже. Заботкин отдал документы. Женщины увели Аллу за перегородку на досмотр. Оттуда передали Антону ремень от брюк, пояс от куртки и книжечку стихов Асадова.

Пролистнул, вспомнил:

— Я могу тебя очень ждать.

Долго-долго и верно-верно…

Через некоторое время Аллу вывели. В глазах непонимание, растерянность. Вся сконфуженная, трогательная…

Милая девочка моя! Куда ты? В тюрьму, к наркоманам и убийцам! Сам, сам привёз и оставляю! Вот сейчас обхватить бы её, прижать сильно-сильно. Сказать сотрудникам, что всё это придумано, а документы — фальшивка. Увезти отсюда в комнату общежития и там ласкать до утра.…

Но нет — уже не отдадут — теперь преступница, протокол зарегистрирован, номер присвоен, камера определена…

Антон боялся, что Алла почувствует его переживания, и сердце её отзовётся жалостью, бросится на шею, попросится назад, захнычет, что передумала — сорвёт операцию.

Отвернулся, чтобы агентесса не видела его глаз. Снимая напряжение, прокашлялся, громко спросил дежурного:

— Ну что, всё в порядке с документами?

— Всё нормально! — ответил тот. Протянул копии протоколов.

Снова Аллу уводили по длинному коридору, а она оглядывалась, как тогда в приёмнике-распределителе, в лице — недоумение и растерянность:

ты им веришь? Доверяешь?.. Доверяешь меня?.. Ты меня ещё любишь?..

Всё будет нормально, всё будет нормально успокаивал себя Антон, — она справится. Она обязательно справится. Снова вспомнил испуганные глаза сына, которого уводил доктор…

Чувства переплелись, в груди Антона зажгло. К горлу подступил комок. Подумал: что это за работа такая — посылать любимых в тюрьму?

Беспокоиться, бояться и ждать, встречать. А потом снова посылать к ворам, бандитам, грабителям.

Возможно, потом у него будут другие агенты, за которых он не станет волноваться — рецидивисты мужики или женщины, имеющие не одну ходку. Но пока Алла у него одна, такая — единственная. И он жертвует ею ради какой-то призрачной идеи…

Но тут же, начал убеждать себя, что так надо. Что бороться с преступностью — это свято. Вспомнил, как Алла подростком спасала Родину. Ведь это помощь людям — их здоровье и даже жизнь!

Чувствуя во всем теле зудящее напряжение, сжал документы, отвернулся и пошел к начальнику оперативной части обсудить намеченные мероприятия.

Вечером дома места себе не находил. Глядел на детей, а думал о ней. Привлёк их к себе, обнимал и целовал, целовал. Дети удивленно смотрели на отца, стеснялись, отодвигались. А он снова прижимал их к себе. Сердце его сжималось от любви. То ли к ним, то ли к Алле. Он чувствовал их общую близость. Достал с полки свой детский альбом. Открыл, где в старшей группе танцевал вприсядку в коротких штанишках.

Стал показывать жене на младшего сына:

— Вот видишь, вылитый я. И старший похож, правда, немного худой.

Жена радовалась такой душевности мужа, улыбалась:

— Да это он просто взрослее! Смотри, вон твои глаза, брови…

Глава 19. Настоящая работа

Эти десять дней Антон не знал, куда себя деть. Постоянно думал об Алле. Начальник оперативной части устал его успокаивать:

— Да что ты всё названиваешь? Жива твоя подопечная, сидит, как и все остальные, хлебает баланду! Прописку прошла. Всё под контролем, негласную запись включили на камеру! Не отвлекай меня. Если что — примем меры, сразу сообщим!

Несколько раз звонили из Кировской прокуратуры, спрашивали о Никаноровой — надо допросить. Антон успокаивал, говорил, что ей пришлось уехать, поправить здоровье, но через две недели вернётся:

— Пусть ваш «исусик» попарится на нарах, может, пройдет охота мучить женщин!

Следователь был с Антоном согласен и особо не расстраивался.

Заботкин решил и сам поучаствовать в судьбе задержанного. Поехал в «Кресты» к знакомому оперативнику:

— Здесь Кировская прокуратура садиста задержала, у вас сидит! Как бы его в пресс-хату перевести, чтобы охоту отбить баб мучить? Может, на другие эпизоды расколется!

— Это у нас без проблем, — отвечал коллега, задание напиши и там укажи все свои вопросы и предложения. А мы уж постараемся решить его проблемы…

Ровно в назначенный срок Антон встретил Аллу на выходе из дверей изолятора. Соскучился, точно не виделись год. Был в цивильной одежде — знал, что не сможет удержаться, обязательно обнимет.

Выглядел как родственник, хотел казаться сдержанным, но когда Алла появилась, обнял её так сильно, как никогда. Прижал, будто хотел войти в нечто неземное. Будто в космос. Её космос.

И увидеть её там. В неведомом измерении. По-новому. Словно там они уже должны превратиться в нечто единое! Сшитыми совершенно секретными суровыми нитками. И остаться навсегда!

Повёз в общежитие, не мог насладиться поцелуями. Мучил до утра.

В отличие от него, Алла казалась спокойной, точно приехала с курорта: отдохнувшая, расслабленная, рассеянно думала о чём-то, точно сравнивала. С опаской заметил — может, её там научили любить женщин?

— Ты какая-то не такая, — удивился Заботкин, откидываясь в очередной раз после бурного секса. — Какая? — с интересом спросила она.

— Ну, точно тебя чем-то наполнили до краёв, пошутил Антон, — до этого была неустойчивая, порывистая, а теперь в женщину