видишь, это прокуратура Кировского района, мы — ни при чём! Ты теперь понимаешь, с кем связалась? Это не шутки. У него таких, как ты, знаешь, сколько было? Он ничего тебе не рассказывал о других девушках? По всему городу серия идёт. Ольгу забыла? Вполне вероятно, он и её убил! А ты с ним развлекаешься…

Алла побледнела. Антон сел рядом и обнял девушку:

— Слава богу, что с тобой так всё обошлось. Представь себе, что бы он мог сделать?

Алла прижалась к Антону. Её стала бить дрожь:

— Это правда? — её губы дрожали. — Ты действительно говоришь мне правду? Ты ни при чём? Я тебе всегда верила.

— Конечно, правда, — не минуты не сомневаясь в собственной искренности, произнёс Антон. Вспомнил слова начальника: «липа должна быт дубовой». Подумал, что иначе нельзя! Это же для её пользы!

— Прости меня, — Алла всхлипнула, — Антон Борисович, ты всё время меня спасаешь и помогаешь. Я неблагодарная дрянная свинья. Думаю только о себе. Делаю только то, что мне нравится.

Антон решил, что это подходящий момент. Положил документы в папку, а из неё достал чистый листок:

— Ты должна написать правду, — сказал он сурово, — что этот маньяк творил с тобой. Речь идёт не о тебе, а о тех девушках, которые уже ничего не смогут рассказать, в том числе об Ольге. И обо всех, кто могли попасть к нему в лапы. Мы же вместе, правда? Ты меня понимаешь?

— Да, Антон Борисович, я вас понимаю! — она пододвинулась к столу, на который Заботкин положил чистый лист. — Как начать?

— Пиши — «Прокурору Кировского района…» Антон встал позади и корректировал каждое предложение. Нежно гладил Аллу по голове. Вспомнился момент знакомства. Общение в кабинете отделения милиции. Как обещала бороться с преступностью, как признавалась в любви… и потом через два года, когда стали близки… Казалось, всё возвращается. Он был счастлив.

После того как последняя фраза была написана, забрал листок и прочитал всё заново — получилось очень даже хорошо. Дал Алле расписаться и поставить число. Забрал заявление и положил в папку:

— А теперь за дело!

Алла недоумённо подняла на него свои просохшие от слёз глаза. Взгляд её просветлел, на губах появилась улыбка. Казалось — все неприятности ушли. Она возвращалась. С интересом переспросила:

— Что за дело?

Антон сделал таинственный вид, начал с интригой:

— В женском изоляторе содержится зазноба известного бандита. О нём я тебе говорить не буду, чтобы не прокололась. А девушку зовут Нина. Но ты этого не знаешь — пока не познакомитесь. Она первоходка, как и ты. Скоро её должны выпустить, но она не в курсе. Ты с ней подружишься, но выйдешь раньше — у тебя арест закончится. Ей скажешь, что имеешь в ментовке на Литейном хорошие связи, предложишь за неё походатайствовать.

Естественно, она согласится. А когда она выйдет будете лучшими подругами. Она много чего знает!

Алла слушала, приоткрыв рот. Глаза заискрились, вспыхнули азартом как раньше и только несколько прядей волос остались прилипшими к щекам — свидетельство недавних рыданий:

— Это как разведчик? Неужели так можно?

Прямо в тюрьму?

— Если надо будет, можно и в тюрьму. Но это следственный изолятор. Давай завтра утром я доложу руководству, а ты будь готова. Десять суток осилишь?

— Конечно, Антон Борисович! Мы же вместе собирались бороться, правда?

— Ты только не волнуйся, — Антон не ожидал, что Алла так быстро согласится, — там всё будет под контролем!

Утром Антон отвёз в прокуратуру Кировского района заявление Аллы. Там очень обрадовались. Обещали навесить Ивану заодно и эпизод истязаний несовершеннолетней.

На службе Заботкин доложил руководителю о проделанной работе и сообщил свой план внедрения. Получил добро, начал оформлять документы. Созвонился с начальником оперативной части женского изолятора и договорился о встрече. Там выяснил, какие требуются документы, как оформить.

Через день всё было готово: получены резолюции начальства, материалы зарегистрированы и засекречены.

Антон взял служебную машину, надел форму и повёз Аллу на Арсенальную улицу.

Уже выпал снег. Ночью подмораживало так, что к утру на дорогах появлялась гололедица. Приходилось ехать осторожно. Машины скапливались и неторопливо двигались по мостовым, объезжая тех, что успели совершить аварию, и стояли, мигая аварийными сигнализациями.

По дороге инструктировал:

— Лучше всего, чтобы не запутаться, рассказывай, что твой сожитель Иван арестован за убийство девушки, а ты подозреваешься в соучастии. И ничего выдумывать не надо. Занимается тобой прокуратура Кировского района, ну там, где вы жили.

Алла, молча, кивала. Была сосредоточена. Повернулась к Антону. Погладила его по плечу, тронув погон. Затем улыбнулась:

— Милый АнтОн БОрисОвич, как будто в прошлый раз! Вы тогда тоже в форме были…

Заботкин вспомнил, как провожал Аллу в приёмник-распределитель для несовершеннолетних.

На сердце легла печаль — уже два года прошло.

Сколько всего свершилось! Много воды утекло.

Покосился на девушку. Она стала совсем взрослой — совершеннолетней. Чуть не прозевал. Беда с этими детишками: маленькие детки — маленькие бедки! Того и гляди, попадут в неприятности. Подумал, что с этой заморочкой снова забыл о своих пацанах. А ведь они требуют не меньшего внимания. Тоже могут угодить в беду. Кто им поможет?

В этом году забыл поздравить младшего сына с днём рождения. А перед этим даже про восьмое марта не вспомнил, жене и матери цветы не купил.

Марина стала подозрительной, начала вечерами гулять перед домом и как бы случайно встречать Антона с работы. Подначивала детей перед концом рабочего дня звонить ему на службу и спрашивать, когда придёт. Ссылаться, что задачка не получается или упражнение непонятно. А когда приходил, оказывалось, что всё уже сделано.

Антон это видел, понимал, как мог старался жену успокоить. Но дел было — не продохнуть, и всё постоянно крутилось в голове. Эти операции по задержанию, изобличению, доказыванию. Многочисленные справки и