чая и посмотрел на настенные часы.

– Давай в двух словах и по существу, Лев Иванович, – поторопил он. – Стас сказал, что ты вышел на бывшего мужа Голиковой. Что-то нашел?

Гуров закрыл папку. Все, что ему нужно было знать, озвучил Орлов. Результаты экспертиз подождут.

– Его имя Юрий Дворский, он известный писатель. С Голиковой жил в гражданском браке в ее квартире в поселке. Когда разошлись, вернулся в свою московскую квартиру и до сих пор рад, что в прошлом им не пришлось делить имущество. По моему мнению, у него не было мотива хоть как-то вредить бывшей сожительнице. В день исчезновения Голиковой и в день смерти Маркина они вместе с женой отдыхали на базе отдыха «Эльбрус», где провели целый месяц. У него алиби, Петр Николаевич. Но все же мы пообщались не зря. Дворский сообщил, что у Голиковой была дочь. Она родила ее в ГДР и по какой-то причине оставила в приюте. Известен год рождения девочки и ее имя. Я уже связался с Бобровским, у него есть связи с Германией. Обещал помочь в поисках.

– Ты там особо не увлекайся, – напомнил ему генерал-майор. – Все-таки другое государство со своими порядками.

– Уже давно принял это к сведению, – ответил Гуров. – А в Германии поиск родственников очень даже распространен. Люди ищут близких со времен Второй мировой, там это дело обычное. Впрочем, как и в России. Заодно он поищет упоминания об автопортрете Рафаэля Санти, который исчез из дома Шеффера во время пожара. Надежда слабенькая, но попробовать стоит.

Орлов снял очки, потер покрасневшие глаза.

– День только начинается, а уже мозги кипят. На кой тебе сдалась чья-то дочь? Что ты хочешь у нее узнать?

– Пока что просто общую информацию. И не у нее, а про нее. Точное имя, адрес, род занятий, семейное положение. Хочу удостовериться в том, что она не помнит мать и не планировала нанести ей визит с целью расцеловать и признаться в любви. Мне сложно пока все объяснить, Петр Николаевич, но брошенные дети далеко не всегда забывают о том, что от них отказались. Они вырастают, учатся, женятся, влюбляются, заводят собственные семьи, и все это время слово «мама» они тоже кому-то говорят. А потом ищут ту, которая произвела их на свет. Как ты думаешь зачем?

Глава 7

Гуров вернулся к себе. Сел за стол, открыл папку с документами по делу об исчезновении Голиковой. Погрузившись в чтение, он не заметил, как пролетели два часа. За это время о нем никто не вспомнил. Ни от кого не было никаких известий. Ни от Крячко, ни от Петра Николаевича Орлова.

Тренькнул телефон, заряжавшийся на подоконнике. Лев Иванович открыл входящие сообщения и увидел новое, от Бобровского: «Если не занят, позвони. Есть новости».

– Ты лучше записывай, – сразу предупредил Анатолий.

– Готов, – сообщил Гуров, вооружившись ручкой и чистым бумажным листом.

– Ну, смотри. Я подключил своего знакомого, наполовину русского, между прочим. Мать у него из Питера, а отец немец. Он работает в школе учителем истории. Увлекается генеалогией, поэтому я сразу к нему и обратился. Гуров, а хочешь, он и твою родословную отследит? Недорого берет, между прочим.

– Имей совесть, Бобровский, – рассмеялся Гуров.

– Ладно, понял. Тогда к делу. Так вот, этот приятель задал мне один-единственный вопрос: а точно это была девочка? Александра вполне могла оказаться Александром. Дело-то давно было, а ты информацию узнал не прямо от родной матери.

– Это была девочка.

– Я так ему и сказал. – По голосу Бобровского было слышно, что его веселит вся эта история с поисками. – Извини, Лева, просто настроение хорошее. Ну, что могу сказать? Нашлась ваша девочка.

– Ну и что ты мне тогда тут про мальчика затираешь? – не выдержал Гуров.

– Тихо, дружище. Александра Миттельхойфе появилась на свет одиннадцатого июня одна тысяча девятьсот семьдесят седьмого года. Получается, что уже совершеннолетняя.

– Ну, еще бы. Все-таки сорок шесть лет, – согласился Гуров.

– Удочерена тринадцатого июня Йозасом и Оливией Миттельхойфе, проживающими в небольшом городке Ютербог. Это недалеко от Берлина, там полчаса на машине. Супруги Миттельхойфе являлись владельцами пекарни, имели неплохой доход, жили в собственном доме, но отсутствие детей делало их жизнь неполноценной. Директором приюта в то время был Отто Швайгерн, довольно известный в стране педагог. Его мемуары разлетались с магазинных полок за считаные часы, он часто выступал по телевидению. Сейчас приюта уже не существует, но бывшие воспитанники создали свой сайт, где бесконечно благодарят старика за то, что стал им всем родным отцом. Он до сих пор жив и активно помогает согражданам связаться со своими близкими. Помогает по мере сил, скажем так. Мой приятель активно с ним общается, поэтому спросил у него, не помнит ли он новорожденную русскую девочку, которая поступила в приют в восьмидесятых. Так что ты думаешь? Он ее держал на своих руках! Он помнит, как она к ним попала. Оказалось, что в семьдесят седьмом году к нему пришла женщина и сказала, что хотела бы отказаться от дочери, которую родила два дня назад. По внешнему виду незнакомки можно было сразу определить, что ей нелегко далось это решение – она плакала и выглядела очень плохо. Швайгерн предложил ей отдохнуть и еще раз все взвесить, но она отказалась. Попросила назвать девочку Александрой и быстро ушла. Этот случай Швайгерн не назвал бы распространенным, потому что в те годы в ГДР царили не такие уж строгие нравы. Это раньше, еще до войны, общество могло отнестись плохо к незамужней женщине, родившей ребенка. Но с тех пор прошло довольно много времени, послевоенная действительность внесла коррективы в устаревшие понятия. Но в причинах отказа от ребенка директор приюта разбираться не стал. Да он бы и не смог. Он просто передал девочку в ясли. Но ее мать он запомнил очень хорошо. Женщина попыталась изменить свою внешность: надела большие солнцезащитные очки, спрятала волосы под берет. Маскировка ее не спасла, и Швайгерн заметил, что она очень красива, но не очень молода. Он бы дал ей немного за тридцать. А еще она была иностранкой. Очень хорошо говорила на немецком языке, но с акцентом. Директор решил, что она родом из Польши или из Болгарии.

Ребенку дали то имя, которое выбрала мать. А через два дня в приют пришли муж и жена Миттельхойфе, которые мечтали о девочке. Таким образом Александра обрела семью.

– Получается, что она пробыла в приюте всего два дня… А ее новые родители будто бы заранее знали, что она там окажется, –