ГДР. Восточный Берлин.

14 октября 1987 года.

– Подождешь? Я скоро.

Кроме полотенца, обернутого вокруг тела, на Алевтине ничего не было. С мокрых волос капала вода. Алексей почувствовал резкий сладкий аромат шампуня, который она считала лучшим из всех, которыми пользовалась раньше.

– Ну и видок у тебя! – рассмеялся Алексей. – Конечно, подожду.

– А ты уже все? – Алевтина смерила его быстрым взглядом.

– Да. Готов.

Не дожидаясь ответа, Алевтина убежала, так и оставив его стоять на пороге. Приглашения не требовалось – Алексей давно уже заходил в эту квартиру как к себе домой. Бывало, что сутками не жил у себя, появляясь там лишь для того, чтобы переодеться в свежую одежду. В холодильнике не стояло ничего, кроме нескольких бутылок Weissbier и стеклянной банки с майонезом, поверхность которого подернулась прозрачной масляной пленкой. До того как практически переселиться к Алевтине, Алексей исправно посещал немецкий супермаркет на соседней улице и забивал холодильник сразу на долгое время. Здешние продукты отличались по вкусу от тех, к которым он привык в Советском Союзе, но в плане разнообразия ассортимента немецкая гастрономия выигрывала с большим отрывом.

С самого утра Алексея болтало на волнах нервозности, и это происходило с ним каждый раз перед каким-нибудь важным мероприятием, где он должен был присутствовать. В такие моменты опыт, накопленный за шесть лет жизни и работы в ГДР, не играл никакой роли – советский переводчик Алексей Моргунов волновался, как в первый раз. От его умения не только распознать чужестранную речь, но и облечь ее перевод в правильную форму и донести ее до того, кому она была адресована, зависело слишком многое. Узнав о том, что Алексей спустя долгое время все еще волнуется перед выходом, Алевтина показала ему свой способ успокоиться: она «распевалась», начитывая буквы немецкого или русского алфавита, проговаривая каждый звук своим низким голосом. Алексей попробовал, ему не помогло, и он плюнул на совет Алевтины, хоть и старался следовать каждому, который она давала.

Алексей сел в кресло, занимающее центр гостиной в квартире, откинулся на спинку, вытянув ноги, сложил на животе руки и удобно устроил голову на гобеленовой обивке. Только что у себя дома он принял душ и переоделся в черный костюм, который считал счастливым. Именно так он был одет, когда отправлялся на первую встречу с послом, которую условно можно было считать первым крещением. Знакомство прошло в непринужденной обстановке, им подали эспрессо в крохотных белоснежных чашечках и предложили отведать горячие хрустящие круассаны с начинкой из ванильного крема. В кабинете царила приятная прохлада, устроенная за счет невидимого кондиционера, посол был дружелюбен, вежлив и на протяжении встречи несколько раз заранее поблагодарил Алексея за сотрудничество.

Шум воды, доносившийся со стороны коридора, стих. Через минуту послышались шаги, но Алевтина в комнате так и не появилась.

– Ты можешь что-нибудь съесть, пока ждешь, – крикнула она из спальни. – У нас еще двадцать минут.

– Какая, к черту, еда? – лениво ответил ей Алексей. – Кусок в горле застрянет.

– Как хочешь, – уже тише произнесла Алевтина. – Тогда посиди в комнате.

Обычно она собиралась куда-то очень быстро. Алексей возился дольше, проверяя, отключены ли от сети электрические приборы и закрыты ли окна. В эти моменты в нем говорило советское прошлое, когда он еще жил в Москве с родителями. В один прекрасный летний день, когда с утра он и отец ушли по своим делам, а мама покидала квартиру последней и решила оставить балконную дверь открытой, столицу накрыла мощная гроза. Ураганный ветер обрывал провода и валил деревья по всему городу. Сушившееся на балконах белье срывалось во все тяжкие и улетало на соседние улицы вместе с прищепками, где застревало в кронах деревьев и заново мокло под дождем. Квартирам граждан, которые в тот день оставили открытыми окна и балконные двери, а сами отлучились, тоже досталось. Моргуновы, вернувшись домой, обнаружили валяющиеся на полу сорванные занавески, посыпанные землей из лопнувших цветочных горшков. Все это безобразие к тому же было еще и мокрым. Отцовские газеты, которые он копил на этажерке, унесло аж в прихожую. Любимая кошка, и до этого до смерти боявшаяся выходить на балкон, успела спрятаться от внезапно нагрянувшего ненастья под диван, что и спасло ей жизнь, но не прошло даром. С того дня она перестала ходить в туалет в ранее отведенное место и сменила геолокацию. Теперь кошачий сортир располагался на кухне, в закутке между холодильником и стеной, где стоял мешок картошки и корзина с луком. В итоге маме как-то удалось договориться с пережившим сильный стресс животным – обоссав месячный запас овощных припасов, кошка наконец переселилась в коридор и гадила уже там в свой лоток.

Из спальни не доносилось ни звука. «Красится», – догадался Алексей, все еще лежа в кресле и рассматривая плоский белый плафон, привинченный к потолку. Он вдруг поймал себя на мысли, что волнуется уже не так сильно. Может быть, это и есть тот самый переломный момент, о котором ему говорила Алевтина? «Ты и сам не заметишь, как привыкнешь, – сказала она. – Попытаешься вспомнить, каким ты был раньше, и не сможешь этого сделать. Ты просто не узна́ешь себя».

С тех пор в жизни Алексея произошли серьезные перемены. Он стал выше на голову как специалист в своем деле. Он вступил в серьезные отношения с красивой и умной женщиной, чего с ним не происходило до сих пор. Благодаря ей он приобрел уверенность в себе и ощутил себя сильным и нужным. Ко всему прочему он хорошо зарабатывал и помогал родителям, оставшимся в СССР. Бонусом шло то, что все это происходило с ним в красивой и во многом удивительной стране, которую он полюбил всем сердцем.

А еще переводчик Алеша Моргунов стал самым настоящим искателем сокровищ. Вчерашний день он посвятил именно этому. Сначала они с Алевтиной позавтракали прямо в постели, а потом мигом собрались, сели на поезд и отправились в очередную глушь на поиски утраченных сокровищ. Им повезло: на улице они встретили благообразную старушенцию, которая была счастлива сбыть медное кольцо с янтарем, которое натирало ей палец. Позже выяснилось, что бабка оказалась не так проста и торговалась, как черт. Получив деньги, она вспомнила про картину, которая ей давно надоела. Откуда она взялась, старуха уже и не помнила, но всю жизнь картина провисела над ее кроватью. Распознать изображение оказалось сложно из-за ужасного состояния полотна, но Алевтине удалось угадать человеческие черты.

– Наверное, чей-то портрет. Посмотрим, что можно с ним сделать.

Сделка состоялась прямо на крыльце. Старушенция