десять лет моложе. У него была большая голова, короткая шея, квадратный торс и длинные конечности, что делало его похожим на игрушечного робота. Улыбка не сходила с его загорелого лица с крупными чертами. Он всегда белоснежно улыбался, красиво курил и даже просто двигался. С ним мечтали работать мужчины, потому что он всегда думал наперед и редко терпел неудачи, а женщины, которым он улыбался, проходя мимо, не забывали этого очень долго.

– Красив, как бог, – язвительно прошептал знакомый. – Когда-нибудь он выкупит этот участок земли и прикажет посольству съехать за пару часов. А здесь устроит поле для гольфа. Огромное такое поле только для себя одного.

Шеффер и впрямь выглядел впечатляюще. На фоне остальных, нарядившихся в парадно-неудобную для носки одежду, он был единственным, кто заявился на прием в свободном свитере цвета сажи с глубоким вырезом и узких джинсах, что зрительно превращало его невообразимый экстерьер в прекрасное телосложение. Свою искусственную моложавость он усилил тонкой золотой цепочкой с бриллиантовым кулоном, разбрызгивающим искры света на фоне мощной волосатой груди.

Следом показалась Алевтина. Но если Шеффер остановился в центре зала так, чтобы его все видели, то она, зайдя в зал, прошла всего пару метров и остановилась. В ее руке был блокнот, в который она собиралась что-то записывать. Ее появление не осталось незамеченным – стоя в полумраке, она сильно напоминала французскую актрису Анук Эме эпохи фильма «Мужчина и женщина». В отличие от Шеффера она не выставляла себя напоказ, но все указывало на то, что и она здесь далеко не последний человек, потому что пришла сюда вместе с Вилле.

Шеффер раскинул руки, будто пытаясь обнять всех и сразу. Улыбнулся, уронил голову на грудь. Сделал вид, что задумался. В зале воцарилась тишина.

Не сводя глаз с Алевтины, Алексей приподнял над тарелкой нож и разжал пальцы. Нож упал на тарелку, и Шеффер тут же обнаружил источник громкого звука. Он с любопытством взглянул на Алексея и сразу же начал говорить.

– Мне очень жаль отрывать вас от отдыха, который вы заслужили, – заговорил Вилле. – Но мне не терпится кое-что сообщить.

Он замолчал и обернулся. Алевтина поймала его взгляд и едва заметно кивнула.

– Наши страны сумели пережить страшное время и, несмотря на ужасные потери, найти точки соприкосновения. Мы смогли услышать друг друга, и это я считаю великим достижением. Впереди нас ждет только светлое будущее. Поэтому все мы сейчас здесь, сидим за одним столом и желаем друг другу счастья.

«Какой же бред, – подумал Алексей. – Еще Африку приплети, только ее не хватает».

Шеффер выдержал многозначительную паузу.

– Как вы знаете, я преданный поклонник творчества в его любом проявлении. Я дарю его людям.

«Ты не даришь. Ты продаешь, – лениво подумал Алексей. – Насрать тебе на людей, ты и лиц-то их не вспомнишь».

– Многое из того, что мне удалось обнаружить и воссоздать, теперь доступно любому желающему. Все предметы искусства, которые прошли через мои руки и через руки моей команды, вы можете увидеть своими глазами в музеях по всей стране. Но я постоянно в пути и не хочу останавливаться. Недавно в мои руки попал шедевр. Он выглядит так плохо, что многие из вас прошли бы мимо. Но я не смог. А когда присмотрелся, то понял, что передо мной настоящее сокровище. Небольшой экскурс в прошлое, дамы и господа. Рафаэль де Санти. Известное всем имя непревзойденного гения живописи и архитектуры.

– Да… Знаем… Рафаэль… – зашелестели гости.

Алексей покосился в сторону знакомого. Тот сидел со стопкой водки в руках и выжидал удобный момент, чтобы ее опрокинуть. Закусить он собирался кубиком ветчины, наколотым на вилку, которую держал в другой руке.

– Отлично, – потер руки Шеффер. – За свою короткую жизнь Рафаэль создал несколько автопортретов. Я насчитал их шесть, но…

– Но? – раздался мужской голос с неустойчивой интонацией справа от Алексея.

– Я нашел еще один.

– Господи… – знакомый Алексея посмотрел на него стеклянными глазами. Его стопка уже была пуста. – Налить тебе? Будешь?

– Потом.

Шеффер меж тем пережидал небольшую бурю аплодисментов. Подвыпившие гости искренне радовались за человека, который делал этот мир лучше.

– Полотно находится в ужасном состоянии. Предстоит серьезная работа, чтобы привести его в тот вид, в котором его касалась кисть великого художника. Если экспертиза подтвердит авторство, то это будет самым запоминающимся моментом в моей жизни. Значит, все было сделано не зря. Понимаю, вы сейчас слишком заняты, вам не до меня. Но позвольте, я вам кое-что покажу. Пожалуйста, убавьте верхний свет. Оставьте только тот, который у дальней стены. Иначе мы ничего не увидим.

Он обернулся к входу, замахал руками. В зал зашел его человек, он нес в руках поднос, накрытый большой полотняной салфеткой. Шеффер аккуратно снял ее и поднял с подноса картинную раму, которую и продемонстрировал присутствующим. Затем он вручил раму помощнику, а поднос бросил на свободный стол. В раме под стеклом был распят грязный обрывок размером с журнальную обложку.

– Вы можете подойти поближе, – пригласил Шеффер. – Если среди вас найдется кто-то, кто разбирается в живописи, то я бы хотел услышать его мнение. Прошу вас.

Алексей поднялся со стула и пошел. Для того чтобы дойти до Шеффера, нужно было обогнуть стол, и он по пути дважды задел ногой ножки чужих стульев.

К полотну уже выстроилась небольшая очередь, состоящая из желающих немедленно приобщиться к прекрасному. Алексей не стал в ней стоять. Он протиснулся первым, взглянул на автопортрет и понял, что уже видел его раньше, держал в руках и отказался от него по собственной воле.

Алексей непонимающе взглянул на Шеффера. Тот сделал вид, что не заметил, и сразу же отвернулся, заговорив с женщиной в белом платье. Тогда Алексей посмотрел на Алевтину, и она не стала делать вид, что ничего не происходит. Лишь качнула головой и что-то сказала одними губами. «Не сейчас, – угадал Алексей. – Все потом. Пожалуйста».

Стас Крячко позвонил рано утром. Гуров в это время еще спал, и на звонок ответила Маша.

– Извини, – растерялся Стас. – Но твой муж нужен срочно.

Привыкшая к жизни с ментом актриса Мария Строева не удивилась, не разозлилась, а просто сунула трубку мужу под ухо. Гуров не проснулся.

– Лёва, это тебя, – толкнула его коленом Маша.

Накануне они немного выпили. Просто зашел разговор про жизнь, вспомнились разные моменты, после которых тема незаметно вильнула в сторону расследования. Обычно Маша с интересом слушала рассказы мужа о работе, иногда даже пыталась что-то советовать. В этот раз она заинтересовалась всерьез, потому что Гуров вспомнил про Дворского.

– Этот шпагат? –