Ирина замолчала и принялась потчевать Берзиня. Тот от угощений отказался и спросил с намеком на разочарование:

– Это все?

Было заметно, как тетка бьется над нелегким вопросом: продолжать или нет? Алчность победила.

– Я бабу-то хорошо запомнила. Лицо у нее такое… холеное. Красивая женщина, хочу я сказать. И вдруг вижу: ее по телевизору показывают.

– По телевизору? – усомнился Берзинь.

– Ага. Показывают фотографию и говорят: «Ушла из дома и не вернулась». Я на следующий день к жиличке. Да дверь никто не открыл. Уж потом-то ясно стало, она к тому моменту месяц как в покойниках, а я, грешным делом, подумала: может, они с любовником бабу-то того… чтоб счастью их не мешала.

– Значит, следователю вы об этой женщине не рассказывали?

– Грешна, промолчала. Да и что толку? Кому мои слова помогут? Одна пропала, другую зарезали… жуть какая. – Тут она торопливо перекрестилась.

Берзинь вновь взглянул исподлобья и заявил:

– Вам лучше быть до конца откровенной.

– Фамилия этой женщины Гришина, Татьяна Витальевна. За любые сведения о ней вознаграждение обещали.

– И вы не сообщили о ней в полицию? – влезла я, тетка взглянула на меня с недовольством и тут же повернулась к Берзиню, она тянулась к нему, как цветок тянется к солнцу.

– Сообщили? – спросил Лео, судя по всему, его одолевали сомнения, что она в самом деле обратилась в полицию. Хотя деньги должны были сыграть решающую роль.

– Нет, – покачала головой Ирина в некоторой нерешительности. – Я не хотела иметь ничего общего с этой историей. И эту Гришину всего один раз видела… Могла ошибиться… Но потом по телевизору опять объявили… про вознаграждение. Муж, а вовсе не полиция.

– И вы ему позвонили? – нетерпеливо задала я вопрос.

На этот раз она на меня даже не взглянула.

– Позвонила по телефону, который на экране был. Просто чтоб узнать, что к чему… Ну и сказала, что видела эту бабу в такое-то время по такому-то адресу. Сначала они даже не особо заинтересовались. Оно и понятно, я ведь видела ее задолго до того, как она пропала. А потом мне позвонили, на следующий день. Муж этой Гришиной. Приехал ко мне и долго выспрашивал. Только не особо я что рассказать могла.

– Денег дал? – спросил Берзинь.

Ирина кивнула:

– Дал. Куда больше, чем мой рассказ стоил. И намекнул, чтоб я об этом помалкивала.

– То есть он не хотел, чтобы в полиции об этом узнали? – уточнил Лео.

– А кому еще я сказать могла? Ясное дело, не хотел он, чтоб о его шашнях знали. Я б, ей-богу, решила: они с жиличкой моей жену того… чтоб не мешала, да по времени не сходилось. Может, он, конечно, от обеих избавился, но я не особо в это верила. Если честно, мужик-то мне понравился. И видно, что переживает очень. В общем, ничего я в этой истории не поняла. – Тут она замолчала, выразительно глядя на Берзиня.

– Это все? – с сомнением спросил он. Некоторое разочарование в голосе прозрачно намекало: для продвижения зятя по службе этого маловато.

С полминуты Ирина молчала, на лице читалась борьба чувств. «Как бы она врать не начала», – подумала я с неприязнью.

И тут она вновь заговорила:

– Записка была. Я Гришину обещала про нее молчать, но вам скажу.

– Какая записка? – нахмурился Берзинь.

– Еще до того, как бабу эту первый раз по телевизору показали, я к жиличке зашла. Я уж потом высчитала, было это примерно через неделю после ее убийства. Позвонила, дверь не открывают. У меня, само собой, свои ключи. Ну я и зашла. Уж очень интересно было догадки свои проверить, насчет любовника богатого. Никаких мужских вещей в квартире не видно. Только жиличкины. Не похоже, что с ней еще кто-то жил. Барахлишко у нее скромненькое, шубы и той нет, не подумаешь, что богатого подцепила. Короче, ничего интересного. Я уж уходить собралась, заглянула в кухню, а на столе записка: «Забудь сюда дорогу».

– И все? – спросил Берзинь.

– И все. Три слова. Без подписи. Понимай как хочешь. Я даже подумала, может, жиличка мне ее оставила, мол, я без нее прихожу да проверяю… Позвонить ей хотела и напомнить: я – хозяйка, и проверять мне положено. Но потом решила не связываться.

– Записка была от руки написана? – уточнил Лео.

– Нет. Напечатана. Крупными такими буквами.

– А когда вы в следующий раз заходили в квартиру, записку видели?

– В следующий раз я в квартиру зашла через полтора месяца. Срок подходил, жиличка о деньгах молчит, на звонки не отвечает. Я и пошла. Думаю, вечером появиться должна. В квартире порядок, только пыли кругом на два вершка. Ну, думаю, съехала шалава. Деньги заплачены, но по-людски предупредить-то надо. Сунулась в шкаф – вещи на месте. Чудеса, думаю. Я к соседке, а та: я, говорит, чего-то давно твою жиличку не видела. Соседка, правда, в санатории была, а до этого у матери… Я еще два дня подождала, а как срок оплаченный кончился, пошла в полицию. Звонила ей эти дни беспрестанно, мобильный отключен. И в квартиру, само собой, заглядывала. Видно, что никого там после меня не было. В общем, пошла в полицию, а жиличку, оказывается, уже ищут. Родня всполошилась. Искали ее по старому адресу, а новый, видишь ли, не знал никто. Та еще семейка. Я как узнала, что труп аж в марте нашли, прям побелела. Сколько времени, а никому и дела нет.

«Столько времени квартира пустовала, – неприязненно подумала я. – Могла еще раз сдать».

– А когда вы пришли и обнаружили отсутствие жилички, записки на столе не было?

– Не было, – кивнула Ирина. – Я чего подумала-то: испугалась она этой записки и сбежала. Но вещи на месте, а без вещей не сбежишь.

– Однако получается, кто-то ей угрожал?

– Получается, – развела она руками.

– И вы не сообщили об этом следователю?

– Да я с перепугу о записке забыла. Сами подумайте: пошла в полицию сообщить, что вещи есть, а жилички нет, и вдруг такое дело: ее родня ищет, а она сама уже давно на кладбище. Столько на меня свалилось разом… Просто вылетела из головы эта записка. А когда вспомнила про нее, решила не соваться. Только все утихло, и по новой с допросами-вопросами. Нет уж, хватит.

– Когда вы увидели записку, Лопахина была уже мертва, – начал рассуждать вслух Берзинь, – а когда вы пришли в квартиру во второй раз, записка исчезла. Выходит, в этот временной промежуток в квартире кто-то побывал.

– Выходит.

– И кто это, по-вашему?

– Как кто? Жиличкин хахаль. У него, поди, ключи-то были. Да и денег он мне не зря дал, чтоб помалкивала.

– А кто записку оставил?

– Уж этого я знать не могу. Может, жена его. А может, еще кто. Но я думаю, это жена. Небось ключи у него взяла по тихой и сюда. Думала напугать. Не его, так ее. Иногда, если напугать как следует, то и разбегутся. Семья в целости останется. На что только некоторые не идут, чтоб семью сохранить, и правильно. Одной-то не сладко, даже с большими деньгами, а без денег вообще беда. Я уж так за дочку рада, что у них с мужем все хорошо… Она у меня умница, да и зять молодец. Старательный. И такой ответственный, в выходной и то о работе думает.