– О чем думаешь? – снова спросила Лена.

Молчать дальше было бессмысленно.

– Ни о чем, – соврал я. – Скоро на работу.

Она даже не столько секса хотела, сколько меня самого. Самоутвердиться в очередной раз, почувствовать себя увереннее. Её пугало моё поведение в последние дни, мои метания, да и сама Вера её умудрилась напугать. Я повернулся к ней, протянул к себе. С Леной было хорошо в постели. Комфортно. А для всего остального есть девочки.

Лена лежала подо мной. Глаза закрыла. И до смешного стала похожа на Верку. Даже вдруг хотелось крикнуть грубо – глаза открой. Чтобы я понял, что не дежавю, не крыша едет. Глаза то разные. И бабы тоже…

Не надо было мне с ней спать. Из всех ошибок совершенных мной за последние годы, эта – самая страшная. Если бы не тот торопливый пьяный секс на Сашкином диване, мне бы не мерешилась Верка в объятиях будущей супруги, а мозг не взрывали мысли и воспоминания.

– Все в порядке? – догадалась спросить моя проницательная Лена, когда я вышел из душа.

– В полнейшем, – ответил я.

Ей не обязательно знать, что я сегодня буду выпроваживать из нашей жизни жену, которая так и не стала бывшей. Что все снова катится в пропасть. И о том, что в постели я о ней вспоминаю, ей тоже знать ни к чему. Все прекрасно, Леночка. Настолько, насколько возможно. И станет ещё прекраснее сегодня, часа в три пополудни, когда лысой бывшей женщины рядом не станет.

Я протянул на работе до обеда. Затем заехал в супермаркет. Купил ананас. Бутылку водки. Странный набор, ага. Подумалось – я же ни с кем не говорил об этом. Никогда. Только Верка знает, как оно все было. Без прекрас. Может на прощание у нас получится поговорить? Спокойно, без обвинений. Отпустить всю ту грязь. Исповедоваться. И дальше жить. А как говорить, если даже вспоминать страшно? Правильно, сначала нужно выпить.

Солнце пробивалось через занавески. Золотилась в воздухе пыль. Красиво. Я даже зависла на несколько минут рассматривая, как лениво и грациозно кружатся в танце пылинки. В голове у меня гудело. Ровным фоном. Мешая думать. Я страдальчески сморщилась. Выпить бы аспиринку. Словно с похмелья, как в мои студенческие годы. Я так и не поняла, спала ли я ночью. Лежала, смотрела в темноту и думала. Пьянела от своих мыслей. Проваливалась в бред. Наступило утро, а я все так же валялась. Тело затекло, я лежала, свернувшись на диванчике в холле. С трудом, покряхтывая, словно столетняя бабка, я поднялась. Потянулась, чувствуя, как лениво заработали мышцы. Прошлась по квартире. Она была запущена – сразу видно, что Саша не баловал её своим присутствием. Посмотрела на часы - лишь начало седьмого. Саша все спал. Сколько часов уже? Может он умер? Я чуть не засмеялась. Это было очень, очень забавно, если бы он умер именно сейчас, когда так мне нужен. И да, обидно ещё.

Саша спал раскинувшись на постели. Его грудь даже не вздымалась, на мгновение я и правда поверила, что он мертв. Испугалась. Как мать, которая панически боится, что её ребёнок перестанет дышать во сне. Правда никаких тёплых чувств к Саше я не питала. Дошла до кровати в два шага, прижала палец к покрытой жесткими щетинками шее. Пульс бился. Ровно, сильно. Ещё бы, такие не умирают. До последнего портят всем жизнь, отравляют воздух, которым дышат, как алкоголем,  стойкий запах котрого расплылся по комнате.

Я вышла. Прошла по холлу мимо лифта, даже не подошла к нему. Все потом. Приняла душ. Сидела на дне кабинки, позволяла струям воды бить в спину, и не находила в себе сил пошевелиться. Все же помыла голову, нашла в одном из шкафчиков упакованную зубную щетку. А Саша все спал.

В холодильнике было пусто. Почти. Я нашла открытую пачку творога, несколько яиц. В шкафу упаковка муки, даже не початая. Стоящая тут, потому что здесь её место, никому не нужная. Налепила сырников. Как раньше, много лет назад. Даньке они нравились…

Саша пришёл на запах. Постоял в дверях, молча. Словно прицениваясь.

– Я думал, ты уйдёшь, – наконец сказал он.

– Как видишь, – пожала плечами я. – Иди в душ, скоро будет готово.

Когда он вернулся, сырники лежали на тарелке золотистой, ароматной горкой.  В чашках дымился кофе. Что- что, а кофе у Саши был отменным. Сам Саша начисто побрился, надел свежую футболку. В два глотка выпил кофе, сжевал сырник. На меня посмотрел вновь. Я заставляла себя есть – мне нужны силы. Силы и трезвый ум.

– Ещё кофе налей, – попросил Саша.

Я налила, поставила на столе перед ним. Дымилась в его руках сигарета. Я боялась, что он вновь начнёт пить. Трезвым он не знал, что со мной делать. А пьяным был слишком уверен в себе. Мне бы золотую середину… Он допил кофе, загасил сигарету прямо в тонкой, фарфоровой чашке. Я поморщилась, но промолчала. Не моя посуда, пусть делает, что хочет. У меня своего вообще ничего, даже достоинства. Да и не нужно оно мне, без него в этой сучьей жизни гораздо проще. А ещё без иллюзий. Отказаться бы ещё и от надежд, но это сильнее меня. Мы молчали: и сказать нечего, и молчать дальше нет сил.

– Что делать будем дальше? – наконец произнесла я.

– Не знаю, – ответил он. – Ты, например, могла бы убить меня, пока я сплю. Это решило бы все твои проблемы.

– Саша, – устало сказала я. – У меня так много проблем, что один твой труп не спасёт.

Мы снова замолчали. Саша встал, начал открывать шкафчики. Видимо в поисках той бутылки, что не допил вчера. Я вздохнула. Трезвый Саша меня не прельщал, а пьяный уже тем более. По крайней мере сейчас.

– Саша, – попросила я. – Не пей. Пожалуйста.

Он фыркнул, даже весело.  Нашёл бутылку в холодильнике. Налил бокал, выпил. Заел сырником. Я посмотрела на настенные часы – все ещё утро. На работу он, судя по всему, не собирался. Я с тоской подумала о том, что мы вместе на целый день. И что зря я не попыталась уйти. Может Сашка слишком слаб для того, чтобы на него ставить? Может проще одной? Одной мне привычнее… Но не стоит забывать, что этот мир для мужиков. Одна глупая и слабая баба ничего не сделает. Зато при поддержке… Вот сейчас, если я ничего не сделаю, Саша напьется. Пьяным начнёт самоутверждаться на мне. Истерзает меня физически и морально. Надо его приручить.  Надо показать ему, что может быть иначе. Иначе он просто доломает меня до конца и выбросит. А я не могу себе этого позволить. Я сейчас жить хочу, как никогда раньше.

Я словно к стулу прилипла. Как представила, что предстоит, мороз по коже. Даже тошнота поднялась, замутило, запах кофе казался отвратительным. Я решительно отодвинула от себя чашку. Встала. Ну же, Вера, давай. Ты делала это миллион раз. От миллион первого точно не умрёшь. Тем более лучше делать это сейчас, пока он не пьян. Ты же знаешь.

– Господи, как я это все ненавижу, – сказала я себе шепотом, одними губами.

– Что? – переспросил Саша.

Он стоял ко мне спиной. Резал лимон на тонкие кружочки тем самым ножом, что я вчера для себя приметила. В бутылке не такая доза, чтобы довести взрослого мужика до умопомешательства, но я не поверю в то, что в этой квартире не найдётся бара, напичканного алкоголем. А если я хочу сделать своё существование сносным, позволять ему пить нельзя. По крайней мере не сейчас. Поэтому я сбросила халат. Он упал на пол тихим шелестом. Саша услышал, его плечи напряглись. Ничего милый, если кому и должно быть страшно, так это мне. Я шагнула к нему, коснулась его спины. Мышцы каменные, неужели, он меня боится?