— Эм, Бастилия — Кристин. Думаю, это все, что я могу о ней рассказать, не рискуя получить по башке.

— Сойдет. Австралия?

Я пожал плечами.

— Она хороший человек, хоть и кажется немного рассеянной. Она Окулятор, и у нее тоже есть Талант Смедри.

— Допустим, — согласился Каз. — А теперь расскажи обо мне.

— Ну, ты человек невысокого роста, который…

— Стоп, — прервал меня Каз.

Я замолчал, вопросительно посмотрев на дядю.

— Как так вышло, — спросил Каз, — что говоря о других, ты первым делом упоминал их работу или черты характера? А когда дело дошло до меня, то в первую очередь завел речь о моем росте?

— Я… эм…

Каз рассмеялся.

— Парень, я вовсе не пытаюсь тебя подловить. Но, может быть, теперь ты поймешь, почему я порой становлюсь таким раздражительным. В этом и проблема: когда ты не такой, как все, люди начинают воспринимать тебя не тем, кто ты есть на самом деле, а тем, что ты собой представляешь.

Я молчал.

— Твоя мать — Библиотекарь, — продолжал Каз. — Из-за этого мы склонны в первую очередь думать о ней как о Библиотекаре и лишь во вторую — как о человеке. Знание о том, что она Библиотекарь, затуманивает все прочие суждения.

— Она плохой человек, Каз, — возразил я. — Это ведь она предложила сдать меня Темному Окулятору.

— Неужели? — спросил Каз. — И что именно она сказала?

Я мысленно вернулся в тот момент, когда мы с Бастилей и Сингом прятались в библиотеке, подслушивая разговор между мисс Флетчер и Блэкберном.

— Вообще-то, — ответил я, — она не сказала ничего. Это Темный Окулятор произнес что-то вроде: «Ты бы продала и мальчишку, не так ли? Иногда ты изумляешь даже меня». А она просто кивнула или пожала плечами — как-то так.

— То есть, — заключил Каз, — она вовсе не предлагала тебя сдать.

— Но и перечить Блэкберну не стала.

Каз покачал головой.

— Парень, у Шасты есть своя цель. И лично я сомневаюсь, что кто-нибудь из нас сможет предугадать, в чем конкретно заключается ее план. Твоего отца она чем-то заинтересовала. Я до сих считаю, что женившись на ней, он сделал большую глупость, но для Библиотекаря она была не такой уж плохой.

Меня его слова не убедили. Предубеждение насчет Библитекарей было не единственным причиной, подрывавшей мое доверие к Шасте. Когда я был ребенком, она постоянно бранила меня, называя никчемным человеком. (Теперь-то знаю, что она просто пыталась помешать мне использовать свой Талант, опасаясь, что это выдаст меня тем, кто охотился за Песками.) Так или иначе, все это время она оставалась моей матерью и не дала даже намека на наше родство.

И все же… она не исчезла из моей жизни и всегда за мной присматривала.

Я отогнал эту мысль прочь. Она не заслуживала благодарности; все, что ей было нужно — это шанс заполучить Пески Рашида. Как только Пески добрались до меня, она тут же объявилась и украла их.

— … даже не знаю, Каз, — сказала Бастилия. — По-моему, в том, что люди первым делом думают о твоем росте, виноват этот твой дурацкий список.

— Ничего дурацкого в нем нет, — гневно возразил Каз. — Там все по науке.

— Да ну? — удивилась Бастилия. — А разве не ты говорил, что низкий рост — это хорошо, потому что невысоким людям нужно больше времени, чтобы куда-то добраться пешком, а значит, и физнагрузки они получают больше.

— Это доказано клиническими исследованиями, — ответил Каз, указывая на Бастилию.

— Как-то все равно притянуто за уши, — с улыбкой заметил я.

— Ты забыл про причину номер один, — сказал он. — Не спорь с низкорослым человеком. Он всегда прав.

Бастилия фыркнула.

— Хорошо, что ты не завел речь о том, какие вы все скромные.

Каз умолк.

— Это причина номер двести тридцать шесть, — тихо пробормотал он. — Просто я еще не успел ее упомянуть.

Бастилия посмотрела на меня сквозь темные очки, и я увидел, как она закатывает глаза. И все же, хоть я и не поверил тому, что Каз говорил о моей матери, его слова насчет отношения к людям показались мне вполне разумными.

То, кем мы являемся — иначе говоря, личность, которой мы становимся, совершая разные поступки — что, между прочим, зависит от того, кем мы были на тот момент — например, я стал Окулятором — а это целое море веселья — совершая поступки, имеющие отношение к Окуляторству — а не от того, кем могли бы стать — важнее — вообще-то — того, как мы выглядим.

Например, тот факт, что в своих книгах я часто пользуюсь тире — тоже часть того, что делает меня самим собой. И я бы предпочел, чтобы меня знали именно за это — крутая же фишка — чем за большой нос. Который, кстати говоря, совсем не большой. Ну и чего вы на меня так смотрите?

— Стойте! — крикнул я, вскинув руку.

Бастилия замерла.

— Растяжка, — произнес я, с бешено колотящимся сердцем. Ее нога зависла всего в нескольких дюймах от лески.

Она сделала шаг назад, а Каз присел на корточки

. — Молодец, парень. Хорошо, что у тебя есть эти Линзы.

— Да уж, — сказал я, снимая их, чтобы протереть. — Пожалуй, ты прав. — Сам я все равно предпочел бы какое-нибудь оружие, вместо очередной пары Линз, показывавших мне разную дребедень. Ведь от меча пользы было бы не меньше, правда?

Конечно, эта мысль могла прийти мне в голову просто потому, что обожаю мечи. Я, наверное, и свадебный торт буду резать мечом, если представится шанс.

Надо, однако же, признать, что Линзам Ясновидца я все-таки нашел неплохое применение. Может, я чересчур поспешил, сбрасывая их со счетов. Я протер Линзы, заметив внутри себя какое-то странное ощущение. Оно было слабым и чем-то похожим на несварение, но меньше напоминало о еде.

Я покачал головой, надел Линзы и провел нашу компанию мимо ловушки. На ходу я заметил кое-что интересное.

— Еще одна в нескольких футах перед нами.

— Они становятся хитрее, — заметила Бастилия. — Поняли, что мы заметили предыдущую, но надеялись, что после этого мы расслабимся и тут же угодим во вторую.

Я кивнул, мельком глянув на парящих за нами Хранителей. Странное ощущение становилось сильнее. Это не так просто объяснить. Оно было не то, чтобы болезненным. Больше напоминало слабенький зуд, который то и дело щекотал мои эмоции.

— Нам нужно как можно быстрее отыскать Австралию, Каз, — сказала Бастилия. — Это не займет много времени?

— С моим Талантом никогда не знаешь наверняка, — ответил Каз. — Австралия ведь могла и не заблудиться. Тогда искать ее я буду дольше, чем