Освободившись от иниция, я освободился и от многих базовых потребностей фамильяров. Меня не сдерживает затмевающая все остальное потребность прожить человеческую жизнь. Почему, ты думаешь, инквизиторы сами меня нашли? Потому что почувствовали угрозу.

– Но ты же сказал им, что хочешь именно этого – прожить жизнь, и ничего больше!

– А я этого и хочу. – Первый фамильяр тонко улыбнулся. – И хочу прожить ее очень хорошо.

Простые, казалось бы, слова, но он произнес их так, что Тине сразу послышался в них скрытый подтекст. Вот только она не могла понять какой. Но одно она поняла наверняка: что бы там ни сказал Первый фамильяр Наблюдателям, он явно не собирается просто жить тихую, незаметную обычную человеческую жизнь, тем более – под их пристальным оком.

И все же у Тины еще оставались вопросы.

– Если Наблюдателям так мешают эти двое директоров, почему бы им самим от них не избавиться? Зачем привлекать тебя?

– Цирки были созданы в том числе и для того, чтобы укрыть колдунов от инквизиции, – напомнил Первый фамильяр.

– Положим, они не могут сами попасть в цирк, но что мешает им кого-то нанять? Даже я смогла отправить яггера! У них наверняка куда больше возможностей! И вообще – а если бы мы тебя не вернули, тогда что?

– Уверен, у них есть запасной план, – сказал Первый фамильяр. – И не один. Но раз уж я вернулся, почему бы не использовать меня? Не выйдет у меня, они все равно в выигрыше, потому что избавятся от меня и перейдут к следующему плану. А если у меня получится, они тоже в выигрыше, потому что избавятся от неугодных им директоров, а я… А я выторговал себе условия, на которых они согласны меня терпеть… Во всяком случае, какое-то время.

– Почему они так сильно хотят от тебя избавиться?

– Скажем так, когда-то давно у нас с ними случились непримиримые разногласия. Не поверишь, – усмехнулся Первый фамильяр, – но какое-то время мы даже были союзниками. Пока они не осознали, что им не нужен союзник с таким могуществом, и не избавились от меня. Правда, они были уверены, что избавились навсегда, но их поджидал сюрприз.

Глаза Первого фамильяра – глаза Кирилла – загорелись весельем.

– Но, несмотря на это, ты все равно собираешься помочь им избавиться от Кристины? – уточнила Тина.

– Да.

– А они в ответ милостиво позволят тебе – и нам – жить. Свободными, не привязанными к инициям.

– Именно.

– Так себе сделка, конечно, – откровенно заявила Тина.

– О, сделка прекрасная! – возразил Первый фамильяр и расплылся в улыбке, которая могла посрамить самые коварные улыбки на свете. – Ведь в ней не сказано ни слова насчет того, как долго я обязан выполнять их условия.

* * *

Дни, потянувшиеся после встречи с «Обливионом», были похожи один на другой, если не считать того, что унылый осенний пейзаж укрылся первым снегом. Автокараван ехал, ехал и ехал по пустынной дороге, изредка соприкасаясь с реальностью, чтобы сделать короткую остановку на затерянной в глуши заправке и закупиться продуктами.

Во главе автокаравана теперь всегда был ретроавтомобиль, за рулем которого сидел Кабар, а перед машиной бежала свора гончих, взявшая след другого цирка. Если бы кто-то видел их цирк в ночи, наверное, решил бы, что именно так выглядит свита дьявола. Даже Кристине порой становилось не по себе, когда она наблюдала за этим зрелищем из окон своего трейлера.

Впервые на памяти нынешних артистов «Колизиона» у них не было ежедневых тренировок и выступлений раз в несколько дней. Впервые не было даже назначено следующее представление и не было цели в конце долгого дня пути. Точнее, цель была, но после опыта с «Обливионом» Кристина не сомневалась, что настрой циркачей, и без того не слишком убежденных в том, что план нового директора – не безумие, менялся, и не в лучшую сторону. Вслух никто ничего не говорил, но это проявлялось во взглядах, в выражении лиц, в том, как другие настороженно замолкали, стоило Кристине приблизиться. И это вызывало инстинктивное желание оправдываться и защищаться, хотя пока никто и не нападал.

Даже Риона, с которой Кристина могла поговорить о чем угодно, старательно придерживалась исключительно легких сиюминутных тем и всячески избегала таких поворотов беседы, которые могли бы привести к теме более серьезной. А Кристина все не могла набраться храбрости, чтобы спросить, что подруга на самом деле обо всем этом думает. Возможно, потому, что боялась услышать ответ.

По-хорошему, ей бы заняться делом, а не отсиживаться в трейлере Сола и не копаться в цыганской кибитке в иллюзорной и наивной надежде, что она найдет там заклинание, восстанавливающее барьеры между мирами.

Можно сделать столько куда более реальных дел! Вытрясти из Ковбоя больше информации. Или выпроводить его из цирка, он же все-таки, как ни крути, фамильяр, а все фамильяры – враги, не так ли?

Можно поговорить с Графиней и добиться, чтобы она рассказала, что же на самом деле с ней произошло после того, как они с Ковбоем исчезли на подъезде к тому городу. Найти шпионов чужих цирков, если кроме Мануэля и впрямь были другие, и это вымысел Ронды, решившей спровоцировать в «Колизионе» внутренние разборки.

И, продолжая тему шпионов, – конечно же, Кристине давно надо было выгнать Вита, даже не отрицавшего свою вину. Зачем им в цирке шпион Наблюдателей, кем бы они на самом деле ни были? Хотя если уж выгонять Вита, то надо было делать это раньше, до того, как она поделилась со всеми циркачами своими планами. Вит наверняка уже передал их Наблюдателям, и те теперь в курсе того, что она хочет сделать. Правда, Кристина пока не понимала роли Наблюдателей в уравнении «цирки – фамильяры», но осторожность настойчиво нашептывала ей, что, чем меньше другие знают об их планах, тем меньше будут им мешать.

Как-то раз Кристина даже собралась духом и решила: все, выгоняю! Вит тогда словно угадал, с каким намерением она к нему приближалась, и весь подобрался, готовый принять удар. По выражению его глаз, по напрягшимся желвакам на скулах Кристина поняла, что он не будет спорить и сопротивляться, потому что понимает, почему она так делает. Но не это остановило Кристину, а то, что рядом с Витом стояла Риона. Она не держала его за руку, но между ними ощущалась тонкая ниточка зародившейся связи, и у Кристины, вопреки всем доводам здравого смысла, не хватило сил ее разорвать. В этой странной цирковой жизни любые человеческие отношения были намного важнее и ценнее, чем в жизни прежней, они помогали