— Ты забываешься, дорогая. Я на твоей стороне, а с друзьями так не поступают.

— Ты прав, не поступают, — она оскалила белоснежные зубки в злой усмешке, — но друзья не лгут и не скрывают правду.

Похоже, она слишком идеализирует дружбу. Сколько же тебя ждёт ещё разочарований, милое дитя. Всё ещё впереди.

— Тогда начнём с тебя, — Максиан устроился в кресле поудобнее. — Расскажешь мне, чего ты хочешь, а я постараюсь помочь, если не делом, так советом.

Ровена сверкнула глазами:

— Я хочу справедливого суда для узурпатора и всех, кто имеет хоть какое-то отношение к гибели отца. Я хочу равных прав со свободными для всех осквернённых и полную отмену рабства в любой её форме.

— Совсем с ума сошла? — опешил от услышанного Максиан. — Ты вообще понимаешь, что несёшь?

— Так просвети! — выпалила она. — Объясни глупой, наивной дурочке как жить дальше! До какой поры я смогу скрываться? Как спасти от ищеек будущих детей? Объясни, как избежать казни только за то, что я такой родилась?!

Ему нечего было ответить. Она говорила о неизбежных вещах, и, кажется, полностью отдавала себе отчёт в каждом произнесённом слове. Пора принять, что наивная девочка осталась в прошлом.

— Не буду лгать ни себе, ни, тем более, тебе, — признался Максиан, — так оно и будет. И тебе, скорее всего, придётся с этим смириться. Хотя насчёт казни я бы не был так уверен. Юстиниан не позволит опорочить свою и так сомнительную репутацию. Скорее, это будет внезапная смерть во сне или что-то в этом роде.

— То есть ты сейчас говоришь, что я должна покорно идти на заклание только потому, что не видишь другого выхода? Поверить не могу! И это говорит тот, кто ещё минуту назад называл меня своей дочерью!

Максиан тяжело поднялся с кресла и наполнил опустевший бокал:

— Не драматизируй, будь добра. Это реальность, Ровена, от неё не убежать. Порой жизнь чертовски несправедлива.

— Ты ещё не понял? — принцесса презрительно ухмыльнулась. — Я никуда бежать не собираюсь. Наоборот, пусть они бегут от меня, пока целы.

— И что ты собираешься сделать? Залезть ему в голову и приказать убить себя? Ты понимаешь, что этого явно недостаточно?

— Нет. Я захвачу короля в заложники. Всю семью. Потребую от Сената публичной аудиенции. Севир даст показания, а я уж постараюсь заставить дядю заговорить, можешь не сомневаться.

— И всё? — Максиан расхохотался. — Слышала бы ты себя со стороны. Да это же верх наивности, моя дорогая. Как ты собралась захватить замок? Вилкой и шпильками для волос? А может у тебя припрятана армия в пудренице как раз на такой случай?

— Осквернённые — вот моя армия из пудреницы! — Ровена поднялась и презрительно улыбнулась. — Ты сильно удивишься, когда узнаешь, что они готовы пойти за мной до самого конца.

Похоже, он что-то упустил. Если это правда, девчонка заигралась с огнём и вот-вот подпалит не только себя, но и всех, кто рядом. Максиан подошёл к принцессе и сжал её плечи, быть может, чуть сильнее, чем того хотелось.

— О каких осквернённых идёт речь? — он старался, чтобы его голос звучал как можно мягче. — С кем из них ты успела поговорить?

— Со всеми из замка! — чуть ли не выкрикнула она. — И все до единого приняли меня, как свою! Я не одна, Максиан! И пришла к тебе не плакаться в жилетку, а за помощью. Ты в праве отказать мне, но это ничего не изменит. Я не отступлюсь, даже не пытайся отговорить!

До боли знакомое, липкое чувство спустилось от груди вниз живота. Предчувствие беды? Страх? Тоска? А может всё сразу? Пожалуй, он сильно недооценил её, если, конечно, не блефует. Зря понадеялся на Восемьдесят Третью. Похоже, та сама замешана во всём этом.

Он сжал плечи Ровены ещё сильнее и слегка её тряхнул:

— Ты понимаешь, на что идёшь? Тебя даже слушать не станут! В лучшем случае поднимут на смех, в худшем — увидят угрозу. И в обоих случаях тебя ждёт единственный исход: плаха на Площади Позора, рядом со всеми, кого ты уже успела втянуть в эту безумную авантюру.

Принцесса отбросила его руки:

— Я заставлю их выслушать!

— Ты и правда глупая, наивная дурочка, возомнившая себя перстом правосудия! — он раздосадовано покачал головой. — Ты меня разочаровываешь.

— А ты — бессовестный, трусливый лжец! Где тот Максиан, готовый бороться за справедливость? Или отец ошибался в тебе так же, как ошиблась я?

— Не смей говорить о том, чего не понимаешь, — отрезал он. — Ты слишком молода и неопытна. Они тебя размажут, как жука по стенке.

— Так помоги мне! — в её голосе вдруг послышалась мольба.

— Да что я могу сделать? Даже мне такое не по зубам. Я всего лишь старый чиновник. Да, у меня есть опыт и связи. Твой отец обладал не меньшими возможностями и чем всё закончилось? Мой тебе совет: остановись, пока не поздно.

— Легко сказать! — горько хмыкнула она. — Ты прожил достаточно, а у меня всего пара лет в лучшем случае. Я хочу жить! Слышишь? Жить! Как нормальные люди, не оглядываясь по сторонам.

Последние слова она прокричала, смахнув со стола бокал, который осколками разлетелся по каменному полу.

Максиан не сводил глаз с разгневанной принцессы. В её голосе звенела сталь, щёки пылали. Как же сильно она похожа на своего отца. Тот же испепеляющий взгляд, почти те же слова, когда они вот так же спорили ночи напролёт.

Но самое поразительное, если, конечно, сказала правду, ей удалось собрать вокруг себя осквернённых. Он-то знает, чего стоит заслужить их доверие. А она вот так просто, всего за месяц, умудрилась переманить их на свою сторону. И, кажется, он тоже начинает ей верить. Нет, план провальный, безусловно. Но если всё тщательно обдумать…

Максиан в сердцах пнул массивную ножку кресла и опёрся руками о столешницу: «Тейлур тебя побери! Куда ты лезешь, старый пень?! А как же дочери, у которых вся жизнь впереди? Какое у тебя право посягать на их благополучие в угоду собственной совести?»

— Прости, дорогая, но здесь я бессилен, — устало произнёс. — Можешь меня ненавидеть, проклинать, да что угодно. У меня всё равно ничего нет, кроме прожитых лет и горстки золотых, которых едва хватит на достойную старость. Да и плевать, если бы не семья. Пойми, мне есть что терять. И меньше всего я хочу видеть, как из-за моей безрассудности страдают мои же дети. Можешь делать что угодно, но я тебе не союзник.

— Понимаю, — на удивление холодно отозвалась она. — Что ж, другого я почему-то и не ждала. Не удивительно, что папа погиб так рано. С такими друзьями у него просто не было шансов.

Она подошла к выходу и уже собиралась покинуть кабинет, как обернулась и насмешливо взглянула прямо в глаза:

— Я обязательно напомню тебе об этом разговоре, когда за твоим новорожденным внуком придут ищейки. Какую песню ты тогда запоёшь, господин советник короля?