Лайла задумалась над услышанным.

— Если я понадоблюсь, тебе достаточно лишь сказать об этом, дорогая. Я сяду на первый же рейс из Хитроу, а Стэна и судно догоню позже.

Ее мать была готова бросить все на произвол судьбы, только чтобы поддержать дочь, и Лайла в который раз осознала, как же ей повезло. Несмотря на неразбериху, царившую сейчас в ее собственной жизни, у нее оставались стабильность и любовь. Гораздо больше, чем когда‑либо было у Рида.

— Спасибо, мама. Но со мной все в порядке. — Она выпрямилась в кресле и кивнула. — У меня есть магазин, мои друзья, и… все наладится.

— Обязательно, — пообещала мать. — Ты — самая лучшая дочь на свете, и ты заслуживаешь любви как в сказке.

Слезы обожгли глаза, и Лайла заморгала, прогоняя их.

— Я нисколько не сомневаюсь, все сложится именно так, как и должно сложиться, — продолжила мать. — И, как сказал Стэн, я все же не теряю надежду. После того как он некоторое время подумает и по‑настоящему соскучится по тебе, держу пари, Рид Хадсон осознает, что жизнь без Лайлы ничего не стоит.

Рид пережил самый долгий месяц в своей жизни.

Он не знал, как ему это удалось, ведь мысли о Лайле преследовали его днем и ночью. «Я люблю тебя», — эти три слова неотступным эхом отзывались в его сознании. Он слышал ее голос, видел ее глаза и в который раз ощущал, как в тот момент инстинктивно отшатнулся от нее.

«Я люблю тебя».

Никто и никогда прежде не говорил ему этого. Еще ни разу за его дурацкую жизнь никто не произносил ради Рида этих слов. И, в первый раз услышав их, он лишь отмахнулся от Лайлы.

— Какого черта… — Задумчиво проведя ладонью по лицу, Рид выкинул из головы все, кроме работы. У него не было ни малейшего права думать о собственной жизни, когда клиент платил ему за то, чтобы он сосредотачивался на его делах.

— Вы в порядке? — шепотом спросил Карсон Дюк.

— Да, — заверил его Рид, — все прекрасно. Слушайте, мы просто пройдем через процедуру урегулирования спора через посредника и вернемся к своему плану. Судья будет держать все под контролем, вы с Тией решите, как хотите уладить спорные вопросы, и все будет кончено.

Кивая, Карсон резко вдохнул и точно так же выдохнул.

— Если честно, лучшее в этой процедуре с посредником — возможность увидеть Тию. Такое ощущение, будто я не был с ней рядом целую вечность.

Рид прекрасно понимал, что чувствует этот парень. Он сам не видел Лайлу месяц, а создавалось ощущение, будто прошел уже целый год. Страданий ему добавляли жалобы детей, тосковавших по ней не меньше, чем он сам. Ладно, жаловался один Майк, требуя, чтобы они отправились за ней в Юту, а Роуз просто плакала, словно никак не могла утешиться. Да, еще Конни при любом удобном моменте глумилась над ним и напоминала, каким одиноким стал дом без смеха Лайлы.

Он был наказан за то, что поступил правильно.

Разве в этом был смысл?

Он принял верное решение, отпустив ее, так почему же это казалось непоправимой ошибкой?

— Тия. — Карсон подскочил на стуле и повернулся к женщине, входившей в комнату со своим адвокатом, Терезой Олбрайт.

Рид хорошо знал Терезу. Она была чертовски хорошим адвокатом и всегда — прекрасным другом. Но сегодня ее приглаженные рыжие волосы напомнили ему о рыжевато‑золотистых кудрях Лайлы, и он вдруг разозлился на Терезу за то, что она вообще оказалась здесь.

— Карсон, — произнесла Тия, подходя к столу. У легендарной певицы были длинные темные волосы и большие карие глаза. Эти глаза при взгляде на мужа потеплели, а на губах заиграла робкая улыбка. — Как ты?

— Я в порядке, — ответил Карсон. — А ты?

Наблюдая за этой сценой, Рид чувствовал напряжение, повисшее в комнате. Карсон выглядел так, словно вот‑вот готов сорваться с места и броситься к жене. А Тия сжимала руки так, словно прикладывала все усилия, чтобы удержаться от желания кинуться к нему. Рид вздохнул с облегчением, когда появился судья и их пригласили занять места за столом.

— Все здесь? — спросил судья, зайдя в переговорную здания суда и усевшись на кресло во главе стола. Когда все кивнули, он продолжил:

— Хорошо, тогда давайте приступим. Почему бы нам не начать с домов?

Дом на Голливудских холмах отошел Тии, а коттедж в Монтане — Карсону. Никаких споров, замедляющих процесс, не последовало, и Рид задался вопросом, какого черта они вообще оказались здесь. Эти двое, похоже, хотели обо всем договориться мирно, так почему же Тия сразу не подписала бумаги?

— Что же касается дома в Малибу и его обстановки, — сказала Тереза, — то моя клиентка хочет, чтобы право собственности осталось за мистером Дюком.

— Нет, — выпалил Карсон, переводя взгляд с Рида на Тию. — Этот дом должен быть твоим.

— Нет, я хочу, чтобы он был твоим! — принялась спорить Тия.

Тереза и Рид попытались утихомирить своих клиентов — подобные споры редко оказывались продуктивными для участвовавших в деле сторон. Лучше было оставить все разногласия адвокатам. Но на сей раз никто и слушать их не хотел.

— Ты ведь любишь этот дом, — тихо произнес Карсон.

Тия кивнула и прикусила нижнюю губу:

— Люблю, но ты ведь тоже его любишь. Карсон, ты сам, своими руками построил на террасе каменную площадку для барбекю. И выложил камнем террасу.

— Мы вместе выложили террасу, — напомнил ей Карсон, и легкая улыбка заиграла на его лице. — Помнишь, мы начали днем и не хотели останавливаться, пока не закончим?

Тия тоже улыбнулась, но ее глаза были полны слез, которые сияли в свете струившихся из окна солнечных лучей, будто бриллианты.

— Помню. Мы не сдались. Просто продолжали работать и наконец‑то положили последний камень в три утра.

— И отпраздновали это шампанским, — еле слышно добавил Карсон.

— А потом лежали во внутреннем дворике и наблюдали за падавшими звездами почти до рассвета, — грустно напомнила она.

— Черт возьми, Тия, зачем мы вообще здесь? — Карсон вдруг встал и уперся ладонями в стол, наклоняясь к жене. — Я не хочу этого. Я хочу тебя.

— Карсон… — предупреждающе начал Рид.

— Нет. — Он взглянул на Рида, покачал головой и снова обернулся к женщине, которую не хотел потерять: — Я люблю тебя, Тия.

— Что? — Она тоже встала, не обращая внимания на Терезу, которая положила руку ей на локоть и попыталась заставить сесть на свое место.

— Я люблю тебя, — повторил Карсон, на сей раз громче. — Всегда любил. Всегда буду любить. Я не знаю, какого черта мы оказались в этой отвратительной убогой комнатушке…

— Эй, — запротестовал судья, — мы только что ее отремонтировали!

— Но нам здесь делать нечего, — настойчиво произнес Карсон, игнорируя всех, кроме своей жены. — Я дал тебе обещание любить тебя и заботиться о тебе до конца своей жизни, и я не хочу нарушать это слово, Тия. Точно так же, как тогда, когда мы выкладывали камнями эту дурацкую террасу, я не хочу, чтобы мы сдавались.