Он не дал ей договорить. Черт, если бы он знал, что она задумала, давным‑давно отделался бы от нее.

— Да, мне нравится быть с тобой, у нас восхитительный секс. Ты прекрасно обращаешься с детьми, и они без ума от тебя. Но и только, Лайла. Я видел слишком много страданий, случавшихся из‑за любви, и я не позволю заманить себя в эту ловушку, из которой я каждый день пытаюсь вызволить других людей!

Рид видел, что к гневу в ее глазах примешивается боль, и ненавидел себя за то, что стал причиной этого. Но для Лайлы будет лучше знать правду, а не вынашивать мечты, которые никогда не осуществятся. Впрочем, мысль о том, что он потеряет ее, сводила Рида с ума — и тут у него вдруг появилась идея. Возможно — только возможно, — еще оставался маленький шанс хоть что‑то спасти.

— Ты можешь остаться, — выпалил он и, сделав шаг в ее сторону, снова остановился. — Речь идет не о любви, Лайла. Я не женюсь. И не влюблюсь. Но ты на самом деле невероятно мне нравишься. Мы отлично ладим, и ты нужна детям. Черт, я мог бы платить тебе за то, чтобы ты была их няней, тогда Конни получит помощь, которая ей требуется, и не обидится.

— Ты мог бы платить мне…

Он сделал еще один шаг в ее сторону.

— Все, что пожелаешь. Я пристрою мастерскую к задней части дома. Ты сможешь делать мыло и лосьоны, упаковывать их там и отправлять в свой магазин в Юте. Или, черт побери, открой магазин здесь, в Лагуне. У нас ценится ручное производство. Ты могла бы создать сеть магазинов. — Он сделал еще один шаг к ней. — И самое лучшее из всего этого — что мы сможем быть вместе и ничем не рисковать.

Лайла покачала головой и тяжело вздохнула. Печаль исказила ее черты, а свет в глазах померк.

— Ничем не рискуя, — тихо произнесла она, — ничего не получишь. Я не стану твоей купленной любовницей…

Потрясенный, Рид горячо возразил:

— Я этого не говорил. Я так не думал!

— Платить мне, чтобы я оставалась здесь, и мы могли продолжать заниматься сексом, означает то же самое, — подчеркнула она.

— Это звучит оскорбительно, — натянуто произнес Рид. — Для нас двоих.

— Да, — согласилась Лайла. — Я так и подумала. Я возвращаюсь домой, Рид. Уеду завтра. Попрощаюсь с детьми и уеду.

Хотя Лайла не сделала ни шага, у Рида возникло чувство, будто она уже вернулась в Юту. Он не мог прикоснуться к ней. И возможно, так было лучше. Что бы их ни связывало, это было кончено и обернулось хаосом, которого Рид так старался избегать большую часть своей жизни.

Повернувшись, Лайла направилась к двери, и Рид не стал ее удерживать.

Это оказалось самым сложным из всего, что он когда‑либо делал.

Следующий месяц был одним большим страданием.

Лайла пыталась вернуться к своей нормальной жизни, но другая жизнь так и маячила в сознании, и она не могла отмахнуться от нее. Она скучала по Рози, Майку и Конни.

А без Рида Лайла ощущала себя так, будто у нее из груди вырвали сердце. Каждый вздох приносил боль. Каждое воспоминание становилось и утешением, и пыткой. Каждое мгновение без тех, кого она любила, рвало ее душу на части.

— Ты уверена, что поступила правильно?

Лайла вздохнула и сосредоточилась на озабоченном лице матери на мониторе компьютера. «Хвала Создателю за видеосвязь», — подумала она. Это помогало сократить расстояние, пока ее мать со Стэном находились в своем бесконечном круизе. Конечно, минусом видеозвонков было то, что мать могла увидеть и понять намного больше, чем во время телефонного разговора.

Судно только что вошло в порт в Лондоне, и, поскольку это был любимый город ее матери, Лайла знала: по окончании этого разговора мама со Стэном отправятся по магазинам и на осмотр достопримечательностей. Ну а пока Лайла выкладывала ей начистоту все — о Роуз, Майке и в особенности о Риде.

— У меня ведь не было выбора, мама. — Лайла обдумала эту ситуацию со всех возможных сторон и убедилась в том, что для нее просто не существовало способа остаться и сохранить свою гордость. Свое достоинство. Самоуважение.

Она могла бы уступить своим желаниям, не ущемляя свободу Рида. Но чем бы все это закончилось? Она обиделась бы на него и на саму себя за то, что согласилась на меньшее, чем они оба заслуживали.

— Да, — тихо произнесла мать, — кажется, выбора у тебя не было. Но, по‑моему, судя по всему, что ты мне рассказала, этот идиот по‑настоящему тебя любит.

Лайла невесело рассмеялась, и на душе у нее, как ни странно, сразу стало легче. Казалось, что с момента отъезда из Калифорнии она ни разу еще не смеялась и не улыбалась. Из‑за спины матери показался Стэн, наклонившийся к монитору:

— Привет, солнышко! Могу лишь согласиться с твоей матерью в этом вопросе. Он действительно тебя любит. Просто боится это признать.

Лайла нахмурилась:

— Рид ничего не боится.

Стэн расплылся в улыбке, и она улыбнулась в ответ. В этой ярко‑зеленой рубашке с короткими рукавами и лысиной, сияющей в отсвете ламп над головой, он совсем не походил на бизнесмена‑миллионера. Не любить Стэна было невозможно. Особенно когда его единственным желанием было осчастливить ее мать.

— Дорогая, настоящая любовь пугает любого мужчину. — Он поцеловал ее мать в макушку. — Ладно, за исключением меня. Когда я встретил твою маму, я был так долго одинок, что одного взгляда на нее хватило, чтобы я все понял. Она была той, кого я ждал. Искал. А если ты был одинок всю свою жизнь, хватаешься за любовь, когда она приходит, и больше ее не отпускаешь.

— О. — Мать повернула голову, чтобы поцеловать мужа в щеку. — Ты — самый милый мужчина на свете! За это мы снова можем пойти в лондонский Имперский военный музей.

Стэн подмигнул Лайле, потом опять улыбнулся:

— В таком случае я позволю вам посекретничать наедине. Только не ставь крест на парне, хорошо, дорогая?

Легонько вздыхая, Лайла пообещала, а потом, когда они с матерью снова остались вдвоем, сказала:

— Я рада, что у тебя есть Стэн.

— Я тоже, — ответила мама. — Даже когда судно пристанет в порту Лондона, и меня снова потащат в этот военный музей. Но тебе нужно кое‑что знать. Твой отец был замечательным человеком, и мне повезло любить его все эти годы.

Улыбаясь, мать наклонилась к экрану и поведала:

— Но он до смерти боялся жениться. Он даже на какое‑то время порвал со мной отношения, когда оказалось, что между нами все серьезно.

— Ты никогда не рассказывала мне об этом, — удивилась Лайла.

— А тебе и не нужно было знать об этом до сегодняшнего дня. «Навечно» — важное слово, способное потрясти даже самого сильного мужчину. Твой папа изменил свое мнение — но не раньше, чем ему представился шанс потерять меня.