«Не отчаивайся! – прикрикнула на неё Наташа. – Сейчас придёт Денис…»

«Уже пришёл», – как бог, явился новый атлант.

«… и что-нибудь придумает», – закончила за сестру Любава.

«Уже придумал», – мгновенно сообразил гомо модернус.

«Говори», – в унисон прошептали сёстры.

«Мне удалось узнать, что после ужина в пещере останется очень мало народу: большинство уйдёт на открытую стоянку. Дени поручено охранять непослушную сестрёнку Ва. Я напрягу третий глаз, чтобы применить внушение, и поменяюсь с ним местами. Остальное, как говорится, дело техники – пусть алтайская Джульетта ждёт своего Ро в гостевой галерее». Любава облегчённо вздохнула, зато Наташа тревожно выдохнула: «Ты догадался, что Лю принимает нас за родных из Усть-Канской пещеры?» «Это было нетрудно, – широко улыбнулся Денис. – Не переживайте, девчонки: третий глаз уже функционирует и без усилий подсмотрит мысли Лю. На её вопросы буду отвечать я один. Постараюсь не сесть в лужу». Однако опасения Наташи не подтвердились, поскольку трапеза совершалась в мёртвом молчании. «Когда я ем, я глух и нем», – огласила пещерная вожатая – и все шестьдесят пещерных подопечных послушно прикусили языки. Наевшись до отвала, потяжелевшие троглодиты гуськом поплелись к выходу. «Время идти на покой, – зевнула предводительница. – Завтра рано утром снова на работу. Денис будет загонять мамонта, а девочки – делать иголки. Нам всем не мешает хорошенько отдохнуть».

Вскоре переполненная пещера почти полностью опустела. Оставшиеся денисовцы разбрелись по углам – чтобы спать, а три заговорщицы затаились в гостиной – чтобы ждать. Томительное ожидание длилось целых три часа, которые надо было как-то сократить. «Ты забыла отчитаться за отсутствие», – попеняла сестре Любава. «Я переносилась к скифам-пазырыкцам», – склонила повинную голову своевольная младшая сестра. «И как они тебя принимали?» – скривила губы Любава. «Лучше не бывает. Я выдала себя за амазонку и завоевала всех пазырыкцев джигитовкой и стрельбой из лука». «Это они тебе подарили серебряный гребень?» – позавидовала старшая сестра. «Не завидуй – это всё твоё», – стремясь задобрить раздосадованную сестру, Наташа разложила перед ней настоящую роскошь: детский акинак в «зверином» стиле, уздечную подвеску с грифоном, кожаную флягу с фигурками грифов, схвативших когтями тетеревов. Пока любительницы «звериного искусства» чахли над сокровищами, у влюблённой мало-помалу лопалось терпение. И в тот самый момент, когда оно окончательно лопнуло, в галерею вступил с виду типичный неандертальский юноша. Он был незначительно старше Ва, зато значительно ниже её ростом. Черты лица выглядели грубоватыми и мужественными: широкий нос, толстые губы, маленький подбородок, выдающиеся надбровные дуги, под которыми прятались небольшие, но умные глаза. Небрежно избавившись от дубины, неандерталец сохранил в руках… костяную флейту.

«Ты почему так похудел?» – не сдержалась страдающая Ва. «Вожак. Морит голодом. Хочет убить. За любовь», – рублеными фразами ответил Ро. При этих словах из глаз возлюбленной, подобно горным рекам, бурными потоками полились безудержные слёзы, способные затопить всю гостевую галерею. У сестёр беспомощно опустились руки, зато у неандертальца они уверенно поднялись, приблизив к губам древнейший музыкальный инструмент. Проворные пальцы забегали по четырём отверстиям, извлекая из флейты резкие, пронзительные звуки. Кружась в солёном, влажном воздухе, звуки постепенно превратились в необузданную мелодию. Музыка любви заполнила пещерную зону и истерзанную женскую душу. Она нежно затрепетала – и воспарила навстречу счастью и благополучию. «Неандертальца несут – сейчас будем жарить!» – свирепый ор вторгся в гостевую галерею, давя светлое чувство любви. За ором показался разгорячённый Дени с горящими глазами и дрожащими ноздрями. Наткнувшись на живого неандертальца, он захлопнул звериную пасть и остановился как вкопанный в землю столб. Обмозговав ситуацию, Дени вырвал флейту из рук безоружного Ро и расплющил её о пещерную стену. «Я сделаю с тобой то же самое», – ощерился троглодит. На пути взбешённого денисовца возвысился непреодолимый атлант. Ударившись головой о литой корпус модернуса, алтаенсис отступил на два шага и затрясся от злости. «Денисовцы так не поступают», – остервенело прошипел Дени, вращая кровавыми глазами. «Беги, Ро, любимый!» – взмолилась обезумевшая Ва, поднимая с земли позабытую дубину. Воспользовавшись помощью друзей, возлюбленный юноша, как вихрь, сорвался с места – только его и видели. «Я обо всём доложу вожаку, – предупредил поостывший Дени, – а пока готовьте свои желудки. Неандертальцы очень сладкие, несмотря на то что недоразвитые». Показав гостям медвежью спину, алтаенсис, переступая с пятки на носок, пошёл разжигать костёр.

«Я не голодная», – сжалась в комок Любава. «Я тоже, – с олимпийским спокойствием сказала Наташа. – Предлагаю проигнорировать пир и посетить древних тюрок. Интереснейшая эпоха!» «Отличная мысль, девчонки! – поддержал новый атлант. – Вы путешествуйте, а я вас прикрою. Никогда раньше не пробовал человечинку». Кивнув Денису, Наташа достала машинку времени и позвала старшую сестру. Девочки одна за другой возложили длани на таинственную ручку – и испарились из Денисовой пещеры.

Через мгновение ока они вочеловечились в пещере древних тюрок. За это ультракороткое время гостевая галерея преобразовалась в пещерную едальню. За шероховатым столом на шероховатой скамье восседал молодой воин с широкими скулами и раскосыми глазами. Сверху донизу он был закован, как в броню, в натуральную кожу; его боевое оружие (сабля и кинжал) было украшено фигурными бляхами. Мужчина неспешно отправлял в рот куски жареной конины, запивая их кумысом из глиняного кубка. Сочетая приятное с полезным, воин впился жадным взором в филигранные писаницы. Вся столовая галерея была испещрена изображениями животных и всадников, птиц и змей, фантастических существ, батальных сцен и сцен охоты. Петроглифы сопровождались руническими комментариями. От чрезмерного старания наморщив узкий лоб, пытливый воин, скрипя мозгами, вчитывался в заковыристые руны.

«Салам. Нэ вар, нэ йох?» – на плохом азербайджанском обратилась к нему Любава. «Яхшы», – машинально ответил древний тюрк, переключаясь с высокого искусства на дерзких девчонок. Толкнув старшую сестру в бок, в разговор вступила учёная полиглотка: «Низко кланяемся мужественному воину. Да благословит тебя Тенгри!» «Что здесь потеряли женщины???» – лицо древнего тюрка покрыла краска гнева, не предвещая сёстрам ничего хорошего. Глядя на разгневанного мужчину, Любава подумала о машинке времени, а Наташа – об акинаке. Вынув скифский меч из-за пояса, решительная младшая сестра с размаху всадила его в столовое дерево – между большим и указательным пальцами женоненавистника. Тот вздрогнул от неожиданности – и нацелился на холодное оружие. Судя по всему, в нём воин разбирался лучше, чем в руническом письме. Повертев «звериный» акинак, тюрк преисполнился неподдельным восторгом: «Я слышал про скифское оружие, но вижу его впервые». «Он – твой», – выпалила Наташа. «Прошу искусных амазонок разделить со мной скромную пищу», – почтительно произнёс древний тюрк, усаживая девочек на лучшие места. Проголодавшиеся от треволнений сёстры набросились на конину, как волк на ягнёнка. Когда они опустошили по чаше с кумысом, радушный хозяин пришёл к выводу, что пора продолжить беседу: «Я много наслышан о женщинах, ни в чём не уступающих мужчинам. Уважаемые гостьи прибыли издалека?» Важно покивав головой, Наташа вернула хозяину изысканный комплимент: «Мы с сестрой будем счастливы узнать имя доблестного воина». «Меня зовут Тумынь из племени Ашина, – надменно назвался тюрк. – Теперь пусть прозвучат ваши имена».