22 декабря, 1942 год, г. Ростов.

Почти весь день нас бомбили и пытались бомбить. Два налёта по 120 бомбардировщиков и 50–60 истребителей с утра в 9 и 10 часов. Лётчики 9-го ГИАПа бились, бились насмерть. Большое спасибо командованию – полк Шестакова к сему дню имел 100 самолётов – 4 эскадрильи по 24 самолёта и 4 самолёта в штабе полка и 150 лётчиков – для повышения интенсивности полётов. Уникальная организация. Вместе с Шестаковым просили командование. Видимо, за нами внимательно из Москвы смотрят – разрешили такого монстра родить.

К одиннадцати часам у нас стало на 32 самолёта меньше. Люфтваффе потеряло около сотни «юнкерсов» и два десятка «мессеров» и «фокеров». Наломали дров в городе немцы нам неслабо, но серьёзно на обороноспособности гарнизона это не отразилось. Народ был затренирован учебными воздушными тревогами. Те, кому надо, – у зениток стояли или бдели, все, кому не надо, в бомбоубежищах и укрытиях прятались.

В 15 и 16 часов была еще пара налётов. Эти самки собаки, видимо, воспользовались первыми налётами и отсутствием нашей авиаразведки – подтащили две крупнокалиберные батареи, одну в Азов, другую, на Октябрьского, и начали обстрел города одновременно с третьим налётом. Пока сориентировались, что и откуда бьёт, пока отправили туда на разборки авиаштурмовиков – время шло. Городу сильно досталось от немецких канониров. Два дома рухнуло, раздавив бомбоубежища, что были под ними, несколько сотен убитых мирных жителей от двух снарядов.

Я, наверное, в какую-то другую реальность попал. Не перестаю удивляться очень достойной адекватности верхнего руководства. На первые два налёта фронт отреагировал, можно сказать, моментально. К двум часам дня к нам на аэродром перелетело ещё 40 истребителей. Так что обеденные налёты, если бы не артобстрел, вообще бы обошлись нам малой кровью. Прилетело к нам после обеда два раза по 65–70 бомберов и 30–40 истребителей. Видимо, те же утренние прореженные. Улетали же они примерно с теми же потерями, что и утром. Поэтому перед закатом к нам вернулось всего 35 «юнкерсов» и десяток «мессеров». Настырные ребята. Шестаковцы ссадили их всех. За последние три налёта потери 9-го ГИАПа составили 17 самолётов. Ночью же прилетела замена.

Ещё после обеда несколько раз отправляли авиаразведчиков вокруг города, думал, немцы готовятся к штурму. Ничего стоящего внимания не нашли.

Вместе с пополнением в авиаполк пришла новость об удачном отбитии штурма Тихорецка и об уничтожении всего штаба группы армий «А» и штаба 1-й танковой армии. Про гибель Макензена мы узнали ещё через день.

Пруха. Пошла карта. Надо этим пользоваться. Где там Тюленев? Чего молчит? Связисты приносят шифровку. Ура! Приказ командующего на рейд в Крым!

Подать мне сюда Зиберта!

22 декабря, 1942 год, г. Москва, Кремль.

У Иосифа Виссарионовича Сталина было много забот. Каждая такая забота могла обеспечить головной болью не один десяток отличных управленцев и администраторов и обеспечить бессонной работой не один миллион толковых исполнителей. А ему приходилось держать всё в голове, принимать окончательное решение, куда копать и где бежать. Он добровольно принял на себя ответственность перед страной и народом и, решая, какой вариант ликвидации проблемы верен, не мог позволить себе подбрасывать монетку. Он хорошо усвоил старую военную мудрость: «Если приказ может быть понят неправильно, то он будет понят неправильно». Соответственно мало было принять решение, надо было добиться от исполнителя полного понимания как буквы, так и духа этого решения.

Сегодня вечером Сталин решил разобраться с ситуацией на юге. Представитель Ставки на Сталинградском фронте генерал армии Жуков две недели назад уговорил Ставку отложить начало операции «Большой Сатурн». Закавказскому фронту в этой операции отводилась пассивная роль. Это Сталинградский, Донской и часть Воронежского фронта должны были уйти в прорыв через бреши в немецкой обороне и взять Ростов, заперев в котле весь южный фланг Вермахта. Но Жуков убедил Ставку, что сил у фронтов ещё мало, а у немцев ещё не исчерпаны резервы и прорыв может окончиться новой катастрофой, как полгода назад под Харьковом. Поэтому задачи Воронежскому и Сталинградскому фронтам были сильно урезаны. И взятие Ростова планировалось не в результате стремительного прорыва, а вследствие поступательного движения вслед за выдавливаемыми немцами. Закавказский же фронт должен был сидеть в позиционной обороне связывая боями группу армий «А».

Но вдруг какой-то безбашенный полковник умудряется убедить осторожного Тюленева и малыми силами берёт Ростов. Как только стало понятно, что есть надежда удержать Ростов, Сталинградскому фронту был отдан приказ перейти от выполнения «Малого Сатурна» к «Большому». И появилась надежда на громадный успех, на порядок больший, чем под Сталинградом. Но большие достижения всегда за собой тянут и большие проблемы. А оставлять на самотёк решение проблем Сталин не любил, да и не мог себе позволить.

В кабинет после доклада Поскрёбышева зашли Берия и Каганович.

Сталин не стал в сложный и ответственный момент отрывать от фронта Тюленева и вызвал в Москву члена Военного совета фронта, старого соратника Лазаря Моисеевича Кагановича. Берия же был нужен как хороший знаток Кавказа и злой гений всех врагов советской власти. В данный момент Сталин хотел прояснить ситуацию с внешними врагами, причём даже не столько с воюющей с СССР Германией, сколько, так сказать, с потенциальными врагами.

– Здравствуйте, товарищи, проходите, присаживайтесь.

– Здравствуйте, товарищ Сталин.

– Здравствуй, Коба.

Верховный Главнокомандующий не стал для затравки разговора обсуждать погоду, не стал спрашивать старого друга, как он долетел, а сразу перешёл к делу:

– Лазарь, как ты оцениваешь изменение обстановки на юге в связи с освобождением Ростова?

– Извини, Коба, что не поставили в известность Ставку о готовящейся операции. Но, по сути, шансов за то, что Брежнев дойдёт до Тихорецка, практически не было. Он ведь в Тихорецк зашёл буквально на последних каплях бензина. И если бы не захватил там склады с топливом, ни о каком Ростове речи бы не шло. Так вот, до Тихорецка это был чистой воды внутрифронтовой рейд. Потрепали бы тылы и нервы Клейсту при минимальных своих потерях, и всё. Ну а как стало понятно, что рейд имеет шансы на успех, – сразу доложили в Ставку.

– Проехали. А по обстановке что скажешь?

– Коба, ну что здесь можно сказать? И так на карте всё видно. Полный успех! Победа! С минимальными потерями такой фитиль немцам вставили!

– Кхм. – Верховный перевёл взгляд на наркома внутренних дел.

– Жуков очень обижается на Тюленева, – вставил слово Берия, – Жуков силами двух фронтов отказался Ростов брать, а Тюленев одной бригадой освободил.

– Сейчас не о том. Лазарь, мы удержим Ростов? Как считаешь?

– Удержим. Удержим, Коба. Фронт делает всё для этого. Немецкую авиацию мы задавили. Большую роль сыграла операция «Лесник». У немцев и так мало горючего, а тут мы очень сильно затруднили перевозки, в том числе и топлива. Так что немцы летают мало. И наши лётчики имеют подавляющее превосходство. Небо на юге наше. В Ростове посадили два полка. Штурмовой и истребительный. Число истребителей постоянно поддерживается не ниже ста машин, потери сразу восполняем с Большой земли. Этого количества хватает для отражения всех налётов на Ростов. Подтянуть что-то, способное на штурм города, пока у немцев не получается. Армия Гота выведена из игры. Управление группой армий «А» полностью дезорганизовано. Танки Макензена до Ростова смогут дойти не ранее, чем через три дня. Танкисты нашей 5-й танковой армии, насколько я понимаю, через три дня придут под Ростов по левому берегу Дона. И 4-я танковая по правому берегу до Ростова в те же три дня дойдёт.