Патрик улыбнулся, вспомнив те времена. — Ладно, хватит о прошлом. Скажи, как дела на работе?

Люк засомневался, прежде чем поведать Патрику о последних новостях, а потом понял, что пауза выдала его с головой.

— Дела неважно, мягко говоря, — помолчав, ответил он. — Кроме проблем, о которых вам уже известно, аудиторы отказались подписывать отчет. Обнаружили недостачу в размере более пятидесяти тысяч фунтов.

— Ничего себе, как это возможно?

— Они без понятия, я тоже, но бухгалтер предположил, что речь идет об организованном профессиональном мошенничестве, и нам нужно с этим разобраться. Иначе деньги будут пропадать и дальше.

— И как мы выясним, что происходит? Есть идеи?

— На самом деле есть: я нанял человека, который попробует раскрыть растратчика. Его понадобится немного обучить, но у него очень хорошие рекомендации, хоть я их и не видел.

Несмотря на то что все мысли Патрика занимала болезнь Луизы, последнее замечание Люка его заинтриговало, и он решил расспросить подробнее:

— Как это ты их не видел? Его бывший работодатель не дал рекомендаций?

Люк усмехнулся и ответил:

— Не так все просто. Этого человека зовут Джошуа Джонс. Может быть, помнишь, он приходил по рекомендации от Сонни Каугилла, и ты сказал, что сейчас у нас нет вакансий.

— Верно, он пришел сразу после случая на шахте, и мне тогда не хотелось никого нанимать, да и вакансий подходящих не было. К тому же у парня нет резюме, а одной рекомендации Сонни Каугилла маловато. Но я так и не понял, как ты удостоверился в его надежности.

— Он работал на британское правительство. С середины 1930-х годов и до конца войны он был агентом секретной службы. Сказал, они рекомендаций не дают.

— То есть он шпион?

— Шпион в отставке, судя по всему, но для этого задания такой человек и нужен. Что скажешь? К тому же он мне нравится. Он был очень со мной откровенен, хотя связан Законом о государственной тайне.

— Хорошо, пусть это будет твоя забота, но, кажется, он нам подходит. Если выясним, откуда утечка, одним беспокойством будет меньше. Думаю, Луизу еще нескоро выпишут. Пока побуду с Эллиотом и Дотти. Они, кажется, помирились. Они не ладили с тех пор, как Дотти к нам переехала, и я уже боялся, что, пока меня нет дома, Эллиот ее задушит или она его прирежет. Но пока все тихо и мирно. Теперь не буду бояться оставлять их одних. Хотя мне больше не нужно находиться в больнице круглосуточно, и я смогу работать несколько часов в день, если это поможет.

— Я буду очень рад, если ты выйдешь на работу, но только если у тебя есть время.

— Когда Луизу выпишут, придется быть дома, поэтому лучше поработать сейчас; потом, может, и не получится. А теперь мне пора, я должен еще позвонить Финлею, сообщить хорошую новость.

* * *

На следующее утро Патрик рано позавтракал.

— Поеду в офис, а потом загляну к маме, — сказал он Дотти и Эллиоту. — Дотти, ты так хорошо управляешься с домашними делами, тебе что-нибудь нужно? Может, деньги на продукты?

— Нет, у меня еще осталось с той суммы на хозяйство, которую вы мне выдавали. Эли обещал отвезти меня по магазинам; купим все, чего не хватает.

— Я разве обещал? — ответил Эли, когда они с Дотти остались одни.

— Но ты не против?

— Разумеется, нет; мне нужно попрактиковаться. Скоро нам в любом случае придется много заниматься подобными вещами.

Дотти растерянно взглянула на него:

— Не понимаю.

— Думаю, нам нужно отдельное жилье.

— Ты этого хочешь?

— А как еще? Нельзя вечно таиться по углам и шнырять из спальни в спальню, скрывать свои чувства и притворяться, что мы друг другу брат с сестрой. Хочу, чтобы мы могли делать, что хочется и когда хочется, и не бояться, что кто-то нас увидит или услышит что-то, что предназначается только для наших ушей.

— Тебя не волнует, что другие о нас узнают?

— Ни капли; говорю же, я готов кричать об этом с крыш и разместить объявление в местной газете.

Дотти улыбнулась.

— Это будет сенсация.

* * *

Сонни несколько часов ломал голову над письмом к Люку Фишеру, в котором обращался к нему за поддержкой, но понимал, что чего-то не хватает. Он описал предложение Марка, касающееся производства синтетических волокон, но информации о фармацевтическом проекте было явно недостаточно. Он вышел в коридор и направился в кабинет Джессики. Вошел; она подняла голову.

— Проклятые страховые, — раздраженно выдохнула Джессика. — Заполнять эти бланки — все равно что бродить по лабиринту с завязанными глазами.

— Они нарочно так делают. Если человек не дошел до полного отчаяния, ему просто не хватит терпения, и он не будет подавать иск. Пусть этим займутся юристы, не зря же мы им платим. Вообще-то, они и должны этим заниматься.

— Вы что-то хотели? Что угодно, лишь бы отвлечься от этой пытки.

— Мне нужно больше информации о лекарствах, над которыми работал Роберт. Я составляю письмо главе австралийского концерна, и хорошо бы хотя бы в общих чертах объяснить, что это будут за препараты.

— Тут я вам не помощник — я в этом ничего не смыслю. Думаю, надо спросить Дэвида Лайонса.

— Можешь ему позвонить?

— Нет, он живет в арендованной квартире, у него нет телефона. Похоже, у бедняги временные трудности. Жена его бросила, пока он воевал за свою страну, а теперь он не может найти работу. Предоставьте это мне, Сонни, я заеду к нему вечером по пути домой. Посмотрим, что он скажет.

Хотя Джессика не ждала увидеть шикарных условий проживания по адресу, который дал ей Лайонс, подъехав к его дому, она была потрясена. Перед ней высилось облезлое полуразрушенное здание, не совсем трущобы, но близко к тому. Ступая по тропинке,