— За руку держись и вперед, — сказал он.

Тут вновь вернулся страх: на какое-то мгновение показалось,что нам никогда не выбраться из каменного мешка. Но Алексей ориентировалсяздесь каким-то непо стижимым образом, и через несколько минут мы оказалисьвозле того самого окна, через которое сюда попали.

Прислушались: тишина как на кладбище. Где-то бесконечнодалеко просигналила машина. Алексей выставил решетку, прислонил ее к стене и,используя вместо ступеньки, выбрался из подвала. Я испуганно замерла. Черезминуту, показавшуюся мне вечностью, я опять увидела его. Он протянул мне руки иизвлек меня из подвала.

Мы торопливо юркнули в кусты — предосторожность, какоказалось, совершенно излишняя, никто нас не поджидал. Небо серело, а нам надобыло срочно покидать город. Вид мы имели по меньшей мере странный, вособенности я.

— Через овраг выйдем на объездную, тут недалеко, —сказал Алексей.

Я только улыбнулась, ибо в настоящий момент была готоваследовать за ним на край света. Но одно дело босиком спасаться от бандитов, исовсем другое — домой добираться. Путь был неблизкий, я начала прихрамывать.

— А где туфли? — опомнился Алексей.

— Возле машины остались, сгорели, наверное.

— А чего молчишь, идти же больно?

— Ничего не больно.

— Как же, плетешься еле-еле и выпендриваешься.

— Это не я плетусь, это ты несешься как угорелый.

— Садись, повезу, — сказал он с усмешкой и присел.

— Нет! — запротестовала я. — Высоты боюсь, ивообще я тяжелая.

— Как же, боишься ты высоты, а кто с крыши сиганул?

— Ты меня за руку держал.

— Так опять подержу. Садись.

Я засмеялась и устроилась у него на плечах. Он легкоподнялся и зашагал, печатая шаг.

— Тяжелая ты моя, килограмм-то в тебе сколько?

— Пятьдесят.

— Ясно. Бараний вес.

К даче мы подходили, когда солнце уже поднялось надгоризонтом. К некоторому моему удивлению, Алексей дышал ровно и шагал в прежнемтемпе. Я же дремала, бес сильно свесив голову, время от времени вздрагивая итараща глаза. У калитки он поставил меня на землю, я сразу же привалилась спинойк забору, ожидая, когда он проделает свои обычные фокусы. После того каквзорвалась наша многострадальная «восьмерка», они уже не казались мне такимиглупыми.

— Порядок, — сказал он, и мы вошли.

Алексей ринулся к холодильнику, а я в душ. Включила горячуюводу и стояла, чувствуя, как ко мне потихоньку возвращаются основные рефлексы.Дверь открылась, и появился Алексей. Одежды на нем был минимум, точнее однополотенце на плече.

— Привет, — усмехнулся он. — Предупреждаюсразу, будешь гнать, не уйду.

— Вот еще, — фыркнула я. — С какой стати мнетебя гнать? Да я рада до смерти.

Сутки мы провели в постели, что было не самым умным, но,безусловно, самым приятным делом. Гонимый приступами голода, Алексей иногдаисчезал в кухне, при носил поесть и злобно ворчал, что замуж меня никто невозьмет, ибо решиться на такое дело может только псих или самоубийца, желающийумереть голодной смертью.

Я в очередной раз открыла глаза и по привычке взглянула начасы.

Было утро, солнце светило ярко, но вставать я не торопилась.Алексея рядом не было, зато я его слышала: он гремел чем-то в кухне и топал какслон. Я немного посмотрела в потолок, потом по очереди во все углы комнаты изадумалась: то, что произошло между нами, невероятно осложняло и без тогонелегкую жизнь. Алексей вдруг перестал быть разменной монетой в пред стоящейигре, однако доверять ему я по-прежнему не могла. Эти сутки могут значить длянего очень много, а могут и вовсе ничего не значить. Тем хуже для меня.

Я загрустила и прошлепала в ванную, а потом в кухню. Высунувязык от усердия, Алексей занимался любимым делом: готовился себя кормить.

— Откуда такое богатство? — удивилась я.

— Заботу проявляю о пище телесной. В магазин смотался,пока ты спала. Заодно машину пригнал. Без машины много не набегаешь.

— Это точно, — согласилась я, садясь за стол.

Завтракали мы почти в молчании. Алексей смотрел сквозь меняи хмурился, а я опечалилась: не таким мне представлялось это утро. Конечно,очень быстро я начала злиться. Забавно, являясь ненавистником всяких слов, ясейчас больше всего на свете хотела, чтобы он сказал что-то совсем глупое,банальное, избитое, но чтобы сказал. А он явно не собирался. Что ж, перебьемся. Не помню, чтобы хоть раз в моей жизни что-то происходило так, как мнехотелось, и ничего, до сих пор жива. Пока.

— Что это рожица у тебя такая грустная? — спросилАлексей.

— Думаю. Удрать бы нам куда подальше.

— Удерем, — кивнул он. Я пожала плечами.

Потом мы пили чай и говорили о наших делах. Я высказала мысль,что они у нас табак, Алексей же считал, что не так уж и плохи. После недавнихсобытий в это как-то не верилось. Я понемногу успокоилась, и мозги мои началиработать в нужном направлении. Первое, что следовало сделать — на несколькочасов избавиться от Алексея. Он сам помог мне, заявив, что ему надо съездить вгород, повидать крестного и провести очередную разведку. На мой взгляд,разведывать было совершенно нечего, это я и заявила. Алексей вновь несогласился, подумал и добавил, что в скором времени нам следует посетитькирпичный завод. Эта идея мне особенно не понравилась, но до поры до времени япоостереглась возражать. Через полчаса Алек сей уехал, строго-настрого запретивмне покидать дачу. Не успел он скрыться за углом, как я нарушила запрет.

На одной из многочисленных неприметных улиц нашего города, вобычной пятиэтажке имелось нечто, за что многие люди не пожалели бы большихденег. Родную милицию это тоже бы заинтересовало, но у родной милиции денег неводится, и она отпадала сразу.