— Не знаю, — торопливо ответила несчастнаяжертва. — Юрка сказал, пойдем, поговорить надо, я и пошел…

— Что за Юрка?

— Тот, что удрал. Меня бросил, сволочь!

— Значит, Юрка. А кто Юрку послал, ты не знаешь… — Сэтими словами Лешка резко хлопнул дверью, я зажмурилась, а парень взвыл. —А сколько у тебя пальцев знаешь? Правильно, много. Так что мы с тобой до утраразвлекаться будем. — Алексей открыл дверь. — Так кто послал? —Парень всхлипнул и затравленно замер, но, стоило Лешке шевельнуться, закричал:

— Ступа! Ступа послал. Это сообщение Алексея как будтооза-дачило.

— Врешь, Ступы в кабаке не было.

— Так Юрка был. А мне Ступа позвонил и велел с Серегойв «Восток» ехать, мол, надо мужика успокоить. Юрка его покажет.

— Ага, — сказал Алексей и задумался. — Значит,звонил. Откуда? — Почем я знаю? Наверно, из дома, вро де телекработал. — Парень заметно успокоился, правда, оказалось, преждевременно.

Алексей повертел головой, что-то высматривая, потом сгребего в охапку и потащил куда-то в сторону, сказав мне:

— Из бардачка изоленту достань. Я достала и побреласледом, в темноте почти слепая. Пока я их разыскивала, Алексей усадил своюжертву под дерево, выдернул шнурки из его ботинок и связал ему сцепленные задеревом руки. Парень вполне мог бы встать и легкими подскоками передвигатьсявокруг ствола, но уйти, не прихватив с собой раскидистую липу, не мог никак.Оторвав изрядный кусок изо-ленты, Алексей заклеил ему рот, похлопал по плечу исказал:

— Отдохни.

Потом, кивнув мне, он направился к машине, а я резво потрусиларядом.

За руль теперь он сел сам, из города мы выбираться не стали,а свернули опять к центру.

— Куда мы? — спросила я тревожно: на мой вкусприключений было предостаточно.

— Дружка навестить, — ответил Алексей, хмурясь.

— Какого еше дружка? Ступу? Ты его знаешь? И что этовообще за имя такое?

— Помолчи немного. Мне подумать нужно.

Я притихла, косясь на него. Врагов он наживал с такойлегкостью, что я только диву давалась. Из Серого сделал отбивную, из парня подлипой — временно нетрудо способного, тот, что на стоянке остался, тоже былплох, впрочем, тут скорее моя вина: споткнулся он не об Лешкины ноги. И все жеразведка превратилась в кровавое побоище. Я хотела было высказаться на этутему, но мы уже тормозили в каком — то дворе возле мусорных баков и детскихкачелей. Мои мысли потекли в ином направлении. Алексей вышел, а мне наказал:

— Машину запри и ложись, как будто тебя и нет вовсе.Лучше всего вздремни полчасика.

— Ты хочешь меня здесь оставить? — испугалась я.

— Хочу.

— Я не останусь. Я с тобой.

— Спятила совсем, да?

— Спятила не спятила, не знаю. Только здесь неостанусь… Возьми меня с собой, я на шухере постою.

— На чем ты постоишь? — изумился Алексей.

— Может, это по-другому называется, но я пойду с тобой…А если вредничать не будешь, то согласишься, что кое-какая польза от меня есть.

Он присвистнул, потом подумал и сказал:

— Ладно, пошли.

Мы отправились чужим двором, похожим на поле боя из — заобилия траншей и металлоконструкций, предназначения которых я так и не уловила,и вышли через арку в соседний, почти такой же захламленный двор. Дома здесьбыли бесконечно длинными, в форме подковы, и отличались архитектурным изыском,продиктованным холмистой местностью: если в начале дом был девятиэтажным, тодалее количество этажей уменьшалось, и в последнем подъезде, в который мывошли, их насчитывалось всего пять.

Мы поднялись на третий. Двери на площадке выглядели каксейфы в банке. Алексей позвонил в ту, что была слева. Звонить пришлось трижды,потом что-то с грохо том упало, и женский голос зло спросил:

— Кто?

— Тамар, Колька дома?

— Время-то знаешь сколько, — ворчливопоинтересовалась женщина в халатике, отпирая дверь. — Ни днем ни ночьюпокоя нет, чтоб вам пропасть. ей — Богу… Колька телек смотрит, проходи…

Предлагать последнее было излишне:

Алексей уже вломился в квартиру, двигаясь чрезвычайностремительно. Как видно, расположение комнат было ему хорошо известно. Когда я,изрядно поотстав, вслед за Тамарой вошла в хозяйскую спальню, Алексей сидел накровати, сжимая одной рукой горло хозяина, а второй тыча пистолетом ему вребра. Хозяин, мужчина лет тридцати в махровом халате, не выглядел особенноудивленным, чего не скажешь о его жене. В себя она пришла быстро и спросила:

— Очумел, что ли? — Вопрос адресовался Лешке.

— А это мы сейчас узнаем, — пообещал он. —Наташка, запри ее в ванной! А ты орать не вздумай. Решишь удрать — считай, ужевдова. — Тамара, растерянно посмотрев на всех по очереди, пошла в ванную.Я ее заперла, как было велено, и вернулась в спальню.

В мое отсутствие Колька переместился в кресло, где сидел,ссутулившись, стиснув руки, а Алексей устроился на кровати с пистолетом в рукеи на Кольку поглядывал, как смотрят на дохлую крысу или раздавленного жука. Яуслышала конец его фразы:

— Ты еще вспомни, как твоя мать меня пирогами кормила.

— Так ведь кормила, — вскинулся Колька.

— Точно. А еще я за тебя, суку, дважды подставлялся. Иот тюряги тебя отмазывал. А ты меня в расход, значит. Дружок… твою мать…

Колька нахмурился, повздыхал, поскреб грудь и сказал:

— Я, Леха, человек маленький. Мое дело какое? Мнеприказали, я приказ передал. Все.

— Кто приказал? — ласково улыбаясь, спросилАлексей. Его дружок вздохнул совсем уж тяжко, внимательно разглядывая пол,потряс лохматой головой и опять вздохнул.

— Ведь знал, что так и будет. Чуяло мое сердце… —пожаловался он. Лешка выбросил вперед кулак и заехал дружку в ухо. Голова утого дернулась, он поморщился и даже как будто застонал.

— Ты ж меня знаешь, Ступа, — прямо-таки сахарнымголосом сказал Алексей.

— Да знаю я тебя, знаю… Эх, Леха, Леха, как жизнь — токинула…

— Я сейчас заплачу, — кивнул Лешка. — Не злименя лучше. Ежели я кулаками молотить начну, остановить меня трудно.

Это я помню, — невесело усмехнулся Колька, потосковалеще маленько и неохотно сообщил: