— Вращается?

— Что?

— Крутится прожектор?

— Чего ты пристал? Откуда я знаю? Чего мы вообще здесьделаем?

— Осматриваемся. — Он полез на крышу, раздражаяменя излишней любознательностью, потом спустился, отряхнул руки и заявил:

— Прожектор освещает двор перед офисом, с той стороныобыкновенный фонарь. Смотаться отсюда, чтоб охрана не усекла, проще простого.

— Все это здорово, только я не понимаю, какая нам отэтого польза?

— Где твоя подруга оставила машину, когда та сломалась?

— По-моему, вон там, — я показала.

— Еще лучше, от ворот ее не увидишь. Скорее всего наней он и смылся.

— Кто?

— Олег.

— Хоть убей, не понимаю, зачем ему было смываться.

— Надо полагать, Эдичке надоело делиться. Та же мудраямысль созрела в голове Олега. Вот и стали ребятки дурить друг друга. Олегисчез, напустив тумана, а вместе с ним исчезла наркота.

— Не могу поверить, что он просто бросил нас…

— Ага, он же человек порядочный и ничем таким…

— Ладно, не добивай, — разозлилась я.

— Что-то на днях затевается, не зря Эдичка зашевелился.И Олег объявился. Исчезнувшая партия должна быть приличной. А с ней в никуда непобежишь.

— Я уже ни в чем не уверена…

— Давай-ка пройдемся по территории, вдруг меня осенит.

Против «пройтись» я не возражала. Мы заглянули сначала впервый цех, потом во второй и в третий. Я быстро огляделась. Толстый слой пылина цементном полу позволял надеяться, что все здесь в порядке, случайных инеслучайных гостей не было. Мне бы очень хотелось убедиться в этом, но приАлексее нечего было и думать затевать проверку.

Завершив обход, мы направились к воротам. Но просто так уйтия все-таки не могла.

— Я в туалет хочу, — сообщила я.

— Валяй, жду в машине.

Он пошел к стоянке, а я помчалась ко второму цеху, успелаоткрыть железную дверь и тут услышала выстрел.

— Господи, какая же я дура!

Я проскользнула в цех, захлопнула дверь и бросилась бежатьвдоль стены, высматривая щиток. Он был на месте. Я нажала красную кнопку, и впяти метрах от моих ног открылся люк. Спустившись на глубину полутора метров, язаблокировала вход и включила свет. Здесь я в полной безопасности, а Алексей…

Преодолев двенадцатиметровую дистанцию по щиколотку в воде,я оказалась в комнате, которую Гера торжественно именовал «бункером». Еслиособенно не при дираться, то похоже. Села в кресло перед монитором. Приводитьсистему в действие раньше времени было неразумно и даже опасно. Но это как разтот случай, когда рискнуть придется.

Я включила третью камеру. На экране появилась часть площадкиза воротами, где мы бросили «Ниву». Теперь там стояли еще две машины и четверобравых ребят. Остальные бравые ребята, надо полагать, мечутся по территории,разыскивая меня. Алексей был жив и, судя по перекошенной физиономии, в сознаниии памяти. Я вздохнула с облегчением, взяла телефон, не в состоянии придуматьничего более умного, набрала 09.

— Могу я получить номер телефона по фамилии и адресу?

Телефон крестного был зарегистрирован по всем правилам и всписках значился. Если хозяина нет на месте, кто-то должен дежурить на крайнийслучай, хотя, возможно, он предпочитает автоответчик. Набирая номер, я некстативспомнила, что пьяница Верка — бывшая жена Савельича. Представить ее в царскиххоромах было затруднительно — вот уж где тараканам раздолье.

— Что надо? — сурово вопросил мужской голос.

— Мне необходимо поговорить с НиколаемСавельичем, — ответила я.

— Назовите ваше имя, я узнаю.

— Слушайте. У меня нет времени. Пять минут назад ребятаЭдички схватили Шатова, думаю, они его убьют. Вам это интересно?

— Подождите секунду, — нервно сказал парень, и ятут же услышала другой голос, странно не вязавшийся с образом пенсионера наотдыхе.

— Что с Алексеем? — Голос вопрошал властно, схарактерной интонацией — так и хотелось встать навытяжку.

— Несколько минут назад он был в «семерке» вишневогоцвета, — я продиктовала номер. — Эдичкины ребята сцапали его возлестарого кирпичного завода. Думаю, он все еще там.

После небольшой паузы крестный задал вопрос:

— Что он делал возле этого завода и при чем здесь Эдичка?

— Это вы у него спросите.

— А вы кто?

— Наверное, боевая подруга. А может, это как-то по —другому называется, — засомневалась я и повесила трубку. На душе сталоспокойнее: если Лешку не пристрелили сразу, есть надежда, что с ним спервапобеседуют. Это потребует времени, и если я рассуждаю правильно, крестныйдолжен успеть. Разве что немного бока намнут, ничего страшного. Такомуздоровяку и вредине даже на пользу. За себя я не беспокоилась: понять, что изсебя в действительности представляет старый кирпичный завод, брошенный заненадобностью много лет назад и взятый в аренду никому не ведомой фирмой, могтолько специалист, да и то после тщательного осмотра. А хлопотливые ребята с«семерки» специалистами точно не являлись. Если же они вдруг случайно наткнутсяна любопытные вещи, то мигом лишатся шаловливых рук и глупых голов. Так чтоследовало запастись терпением и просто ждать.

Через пару часов я решила, что пора мне отсюда выбираться.Наверху стояла гулкая тишина, шаги звучали отчетливо и жутковато. Через проломв стене я выбралась на пустырь. За оврагом высились корпуса университетскихобщежитии, бурлила жизнь, нормальная жизнь, а не та, что вот уже нескольконедель вела я. Да какого черта? Что мешает мне уехать, бросить это дело,которое мне, возможно, и не по силам? Плюнуть на гениальные Герины идеи ипросто жить? Нет, «просто» не получится. Чтобы жить «просто» так, как я себеэто представляю, надо очень много. Для начала — довести дело до конца.

Я побрела к стоянке, где последний раз видела Алексея.Систему я отключила сразу, как только убедилась, что он жив, и теперь оразвитии событий могла лишь догадываться.

Было пусто, как на кладбище ночью. Радоваться я не спешила.Подумала об Алексее и усмехнулась зло: мнит себя умником, а простой вещи несообразил: если все дело в этом заводе, здесь нас и ждать будут. Ладно, я тожехороша. Не вернись я в цех, никакие Герины хитрости меня бы уже не спасли.