Тут я увидела осколки стекла на асфальте, а чуть левее лужукрови. То, что это кровь, было ясно даже мне. Выходит, либо люди крестногоуспели перехватить ребят здесь, либо Алексея никуда увозить не стали, и тогдакровь эта…

— Ничего с ним не случилось, — вслух заверила ясебя. — Он здоровый сукин сын и не такой дурак, как кажется. Не дал бы онубить себя так глупо.

Однако, несмотря на уговоры, в душе росла тревога, пока вголову мне не пришла гениальная по простоте мысль. Чего терзаться, когда можноеще раз позвонить Савельичу и узнать, что с Алексеем! Я бодро зашагала черезпустырь к автобусной остановке. Телефон имелся в поселке, который раньше так иназывался: поселок кирпичного завода, теперь, судя по табличке, это была улицаНижний спуск, что предполагало наличие верхнего спуска. И точно, соседняя улицатак и называлась. Телефон я нашла на перекрестке возле магазина. Целенький иготовый к услугам. Большое достижение нашего города — услуга эта бесплатная,так что заботиться о мелочи или всяких там жетонах не приходится. Кстати,крушить телефоны стали заметно реже, может, потому, что никто не спешил ихчинить. Я набрала номер и услышала суровое:

— Что надо? — Тот же это был парень или другой, яне поняла, возможно, они все на один голос и на одно лицо.

— Извините, — начала я, помня, что иногдавежливость приносит плоды — по крайней мере, так считала моя мама. — Я вамнедавно звонила по поводу Шатова. Это вы со мной разговаривали?

— Ну…

— Я очень беспокоюсь. С Алешей все в порядке?

— Ну…

— Что «ну»? — разозлилась я. — Он жив?

— На покойника точно не тянет.

— Что значит, не тянет? Он здоров?

— Я тебе чего, доктор?

— Придурок, — не удержалась я. — Русскимязыком тебя спрашиваю, что с Лешкой?

— А чего с ним сделается? Хамить завязывай, а то непосмотрю, что ты Лешкина сучка и надаю по шеям. Усекла?

— Ты мне по телефону по шеям надаешь? —насторожилась я.

— Нет, при встрече.

— Ну, это бабушка надвое сказала…

— Ничего она не говорила… встретимся, не переживай.Леха братан мне…

— Двоюродный, что ли?

— Троюродный. Топала бы ты домой, деточка, Леха небосьпсихует.

— Есть, командир. Слушай, с ним правда все нормально?

— А то… Топай, топай. Привет братишке.

Занятная у Алексея семейка, думала я, одновременнопpикидывая, как до дачи поскорее добраться. На самом деле торопиться не стоило,но это выяснилось позже.

Толкнув калитку, я поначалу обрадовалась: дверь дома былаоткрыта. Значит,

Алексей здесь и, если братан не обманул, цел и невредим.Лешка точно был в доме, но не один. На веранде отдыхали два охранника — их яникогда ни с кем не спутаю, а в кресле, вытянув ноги, сидел крестныйсобственной персоной. На этот раз он был одет в легкий костюм и светлуюрубашку, правда, без галстука. А зря, ему бы пошло. Не иначе как в прошлый разбинокль сыграл со мной глупую шутку: только ненормальный смог бы углядеть вкрестном мирного пенсионера. Но скорее он был похож на крупного хищника изсемейства кошачьих. Я их глубоко уважала и в зоопарке всегда подолгу торчалавозле клеток с ними… Забавно, этот немолодой, но еще сильный мужик с неприятнымлицом и жестким взглядом теперь казался мне смутно знакомым, что-то такое былов его лице, что казалось, будто когда-то мы уже вот так сидели друг противдруга, хотя это чепуха, конечно. Кстати, в настоящий момент я не сидела, астояла, была напугана и сказала растерянно:

— Здравствуйте.

Лешка чудно дернул головой и вздохнул, как будто соблегчением, а крестный ухмыльнулся:

— А вот и Маша, радость наша.

— В этом месте надо смеяться, да? — проявила ясмышленость.

Все разом нахмурились, кроме крестного, который мой лепетпропустил мимо ушей.

— Все нормально? — спросила я Алексея. Онкивнул. — А можно я сяду?

— Садись, — теперь кивнул крестный. Я скромносела, пятки вместе, носки врозь, руки сложила на коленях. Кроме образа КраснойШапочки, в голову ничего не шло, и я решила: пусть будет Шапочка. Кашлянула исказала робко:

— Я бы чего-нибудь съела. Весь день голодная.

— Потерпи, — усмехнулся крестный. Хотя я-то скакой стати его так называю?

Он меня разглядывал: пристально, откровенно и, надопризнать, нахально. Такие взгляды не греют душу беззащитной женщины. Теперь напенсионера он и вовсе не походил. Алексей нахмурился, а глаза зло полыхнули.

— Сладкая, — вдруг сказал отставнойпенсионер. — Ясно, на что ты купился… эх, молодо-зелено… — Он вздохнул,очень натурально, кивком выпроводил охранников, и мы остались втроем. — Нучто, сладкая, расскажи-ка нам для начала, откуда мой телефончик знаешь.

— Ноль девять, — охотно ответила я. — Он же увас зарегистрирован. Если знаешь адрес и фамилию, то номер не проблема.

— А адрес с фамилией сорока на хвосте принесла?

— Нет, — я поерзала. — Адрес я раньше узнала.

— От кого? Ты, девочка, на него валить не вздумай, онбы в жизни не сказал, хотя сейчас что угодно подтвердит. Да я не поверю.

— Он и не говорил, — вздохнула я. — Просто яего выследила, когда он в первый раз к вам пошел. Николо — Перевозинская, 3.

Алексей стал багроветь, а крестный не отставал:

— А выслеживала зачем?

— По двум причинам, — еще разок вздохнулая. — Во — первых, не очень я ему тогда доверяла, а во-вторых… совсем недоверяла вам.

— Тебе бы в учительницы, толково объясняешь.

— Я же стараюсь. Про вас он ничего не рассказывал, ктознает, что вы за человек? Он мог не вернуться.

— И что тогда? — усмехнулся крестный.

— По крайней мере, знала бы, куда гранатубросить, — мечтательно сказала я. Тут Лешка не выдержал и встрял:

— Ты ее не слушай, она малость того. Когда нас сСоловьем прихватили, она и правда гранатами швырялась, вот в голове у нее инеладно. Помешалась на гранатах.

— Ты, Алеша, помолчи, — цыкнул на него чертовхмырь. — А ты рассказывай, девочка, рассказывай.