ты для них последняя надежда для отца. Возможно, ты так действуешь ради них, но… ты сама потом пожалеешь об этом, я ж тебя успела уже узнать.

— Да поняла я, поняла! Давай спать…

Поговорить с Рониальдом получилось уже на следующий день на очередном привале между постоялыми дворами.

Сделав круг верхом на коне мальчишки, которого тот осторожно вел за уздцы, девочка соскочила с седла. Не очень уверенно, но хоть не упала.

— Рониальд, меня тут мучает один вопрос… — Наташа замялась. — Мне бы хотелось поговорить, давай отойдем к реке. Потом продолжим уроки, если захочешь.

Мальчишка нахмурился, но кивнул. Ухватил уздцы своего коня покрепче и зашагал в сторону берега не оглядываясь. Наташа поспешила следом. Дождалась пока Рониальд привяжет поводья к ближайшему дереву и села на берегу прямо на землю, свесив ноги с небольшого подмытого обрывчика. Мальчишка пристроился рядом и молча посмотрел на Наташу.

— Я все время вспоминаю тот наш разговор… Ты говорил, что бегал, переодевшись в город и пытался разобраться с преступлением…

— Ты поэтому решила научиться у меня ездить верхом? — как-то очень спокойно спросил он.

— Я решила научиться ездить верхом, потому что мне это интересно. И может пригодиться. Мало ли, что может произойти в будущем… с моим-то занятием.

Мальчишка удивленно вскинулся.

— В смысле?

— А ты полагаешь разоблаченный преступник спокойно сдастся? Ситуации разные бывают. — Девочка непроизвольно потерла грудь, вспомнив тот удар мечом. — Возможно придется и убегать. Тебя же попросила… Ну а кого? Солдаты в пути заняты охраной, отвлекать их от отдыха как-то даже неудобно. Дарка попросить? Так он сам верхом смотрится как корова на заборе.

Сравнение откровенно развеселило Рониальда, и он весело расхохотался.

— А ведь действительно похоже, — признал он

— Ну вот, собственно, и весь выбор. Кроме тебя некого и попросить. Отказался бы… ну вернулась бы в Моригат и там кого-нибудь попросила бы. А согласишься, так здорово. Все равно в дороге заняться нечем. Но и поговорить с тобой хотела. Подумала, что если ты не стал говорить при всех, скажешь мне одной.

— Почему я должен говорить? — хмуро спросил он.

— Потому что если твой отец невиновен, то только я смогу ему помочь. Но это будет проще сделать, если я буду знать все возможные факты.

— А если мое знание поможет обвинить отца?

Наташа покачала головой и объяснила то, что вчера перед сном объясняла Альде.

— Ты не веришь в то, что твой отец убийца. И то, что ты узнал никак эту веру не поколебало, — закончила она.

— А если это что-то хуже убийства? — мальчишка резко отвернулся, словно пытаясь что-то рассмотреть на воде.

Наташа помолчала.

— Не знаю, — честно ответила она. — Скажи только, это про отца ты узнал?

Рониальд молча кивнул.

— Ты этому веришь?

На этот раз он резко замотал головой.

— Но полагаешь, что я поверю и не стану помогать?

На этот раз мальчишка молчал долго. Наташа уже подумала, что он не ответит, когда Рониальд заговорил.

— Может пострадать Верольда… на себя мне плевать, а она не заслужила…

Наташа задумалась, и тут сообразила.

— Ты узнал о чем-то про своего отца, что хуже убийства?

Рониальд застыл, потом скривился.

— Соображаешь… И что теперь будешь делать?

— То, что и планировала, Рониальд. Помнишь я рассказывала про улики и работу с ними? Понимаешь, мой отец как-то рассказывал мне, что когда он только начинал работать и был еще неопытным, только-только выпустившимся из института следователем, то больше всего боялся обвинить невиновного человека. Он говорил, что тот страх долго преследовал его. Говорил, что легко сломать жизнь, отнесясь к работе спустя рукава. И он всегда говорил — сначала улики — потом выводы. Никогда в обратном порядке. Потому я не скажу тебе виновен твой отец или нет пока все внимательно не изучу. Я не знаю, что ты там узнал, может это будет против твоего отца, а возможно спасет ему жизнь. Ты тоже не знаешь. Отец мне часто говорил, что некоторые вещи не всегда то, чем кажутся. Может это твой случай?

На этот раз Рониальд молчал дольше.

— Я расскажу, — наконец решил он. — Но только если ты пообещаешь кое-что…

— Да?

— Если я услышал правду… То это коснется и меня и Верольды. Я возьму на себя ответственность, но сестра… Попроси императора за нее. Он тебя послушает. Он должен понимать, что она не виновата, а это будет выход, если она уедет в Моригат…

Услышав о готовом на себя взять ответственность из уст двенадцатилетнего пацана, Наташа чуть не рассмеялась, но увидев смертельно бледное лицо перепуганного парня, застыла.

— Это все?

— Да. Император не откажет кавалеру высшего ордена империи и тому, кто помог предотвратить заговор… Я прошу только спасти сестру.

— Хм… Хорошо, обещаю сделать все возможное и невозможное для спасения твоей сестры, если то, что ты услышал навлечет на вашу семью гнев императора.

Рониальд кивнул.

— Мой отец участвовал в заговоре против императора…

Мальчишка уставился на Наташу, та терпеливо ждала продолжения. Не дождалась.

— И? — поторопила она.

— Ты… тебя это не удивило?

— Ну… я ждала не именно такого, но чего-то похожего, после твоих просьб. Только пока я не услышала ни одного факта в пользу такого утверждения.

Рониальд от такого заявления явно растерялся.

— Эм… Ну… в общем… когда все произошло, я подумал, что смогу что-то услышать в городе. Не может же быть, что бы никто ничего не знал и не видел. — Наташа мысленно усмехнулась — мальчишка догадался до того, до чего не смогли дойти дознаватели. Только способ выбрал странный — переодеться слугой и потолочься вокруг поместья графа.

На этих словах Наташа скептически оглядела парня с головы до ног. Если он не брал уроки актерского мастерства, то слуга из него… как из Дарка Врома кавалерист. И, по его словам, выходило, что однажды он удачно или неудачно, с какой стороны смотреть, в таверне подслушал разговор. Все он не понял, но в итоге выходило, что его отец должен был в чем-то убедить графа Сторна как своего друга, но тот отказался присоединяться к Делу.

— К делу? — удивилась Наташа.

Мальчишка мрачно кивнул.

— Ага. Он так значительно это сказал. Мол не получилось его привлечь к нашему Делу, к счастью, за ним подчистили.

Наташа задумалась.

— Так и сказали? Мол, подчистили?

— Да.

— И они называли имя твоего отца?

— Нет, конечно. Они вообще ни чьи имена не называли. Но ведь и так понятно.

— Угу. Послушай… дай-ка мне подумать немного…

— В каком смысле? Разве что-то непонятно?

— Понимаешь… Как-то это все… театрально слишком. Настолько удачно подслушанные