рода; но и приведенных достаточно для убеждения, во-первых, в том, до чего достигают дервиши на четвертой степени своей «спиритуалистической жизни», а во-вторых, в том, что именно лица, достигшие этой степени, открыли излагаемое учение дервишей, несмотря на то что многие из них, и в особенности Аль-Газали290, считают величайшим грехом открывать или описывать то, что они видят и испытывают на степени лагут.

Достижение этой степени открывает сущность Бога и природы и делает душу достигшего ее всегда и везде проникающей, а тело столь духовным, что оно становится не уязвимым ничем, может парить над землею и даже возноситься на небеса. «Рассказывают, – говорит Джон Браун, – что Джунеид Багдадский, пир всех новейших алиидских дервишей, считал себя достигшим этой степени и позволил своим ученикам резать свое тело мечом. Говорят, что они не могли ранить его, но он между тем причинил много ран их собственным телам»291. О Мансуре Аль-Халладже у Малкольма рассказывается: «Когда он был приведен к костру (для сожжения за богохульство), палачи, замечают дервиши, не могли исполнить своего долга: тщетно они пытались схватить его; его тело ускользало от их рук и казалось сидящим на воздухе в спокойном положении, в некотором расстоянии от костра. Между тем как это происходило на земле, душа его искала райских областей. Здесь подошел к нему Мухаммед, который признал, что он достоин степени вусулах, т. е. “единения”, и что его слова, что “он бог”, истинны; только он упрашивал Мансура Аль-Халладжа, ради практической (чувственной) религии, которая необходима, для того чтобы держать людей в надлежащих границах, позволить себя сжечь. Душа этого человека, убедившись в справедливости того, что сказал пророк, возвратилась на землю, чтобы оживить свое тело, которое претерпело смерть, к какой он был приговорен»292. Кроме этого, у дервишей есть много и других рассказов о том, как их «духовные учители» по семи и более раз каждую ночь телесно поднимались на небеса293. Нужно при этом заметить, что лицо, достигшее четвертой степени, признается дервишами находящимся в постоянном, беспрерывном экстазе, тогда как хал на первых трех степенях бывает только временным состоянием. Отсюда само собой становится очевидным, что в дервишестве нет ничего монашеского не только в той форме, какая признается христианством, но и в форме буддийского аскетизма. В нем проповедуются чистая мистика и спиритизм. Это становится совершенно очевидным из рассмотрения условий и средств, при которых, по учению дервишей, только и могут быть пройдены с успехом четыре степени «спиритуалистической жизни».

Все условия, по учению дервишей, сводятся к двум: во-первых, от всякого дервиша требуется, при бескорыстной любви к Богу, уверенность в возможности для души, даже в этом мире, достигнуть состояния небесного блаженства; во-вторых, от него требуются абсолютная покорность и повиновение «духовным учителям». Это последнее условие – самое главное, без которого невозможно никому и никогда достигнуть конечной цели суфия, заключающейся в том, чтобы окончательно подавить личную индивидуальную жизнь человека – уничтожить свободу и личность в нем.

О средствах, при каких с успехом можно пройти все суфийские степени, Малкольм замечает: «Персидские суфии хотя и заимствовали многое в своей вере и учении от Индии, но не усвоили в качестве средств к достижению блаженства, тех ужасных подвигов самоистязания, которые обыкновенны между мечтательными изуверами индийцев»294. В действительном дервишестве не требуется ни нищеты, ни девственности, ни тех подвигов самоистязания, каким предаются буддийские аскеты. Для суфизма все равно, будет ли его последователь богатым или бедным, – хотя он, с другой стороны, и требует от дервиша полного отречения от всех мирских благ, – будет ли он иметь много жен, или держаться обета девственности, каковой некоторые из дервишей и дают добровольно на время или на всю жизнь, будет ли он, наконец, предаваться посту и другим подвигам самоистязания, – хотя и эти подвиги считаются у них полезными средствами, особенно для новопоступивших в число дервишей. Только бы всякий последователь суфийского учения употреблял три главных и существенных средства, с помощью которых подвиг дервиша может и должен быть совершен, именно: 1) спиритуалистическое влияние «духовного учителя» на волю простого дервиша, 2) постоянное призывание Имени Божия (зикр) и 3) гашиш295. Эти три средства суфизма положительно не имеют ничего общего с тем, что служит характеристикою аскетизма. Напротив, практическое учение суфиев, и в особенности их учение о четырех степенях, условиях и средствах имеет поразительное и самое тесное сродство с учением и практикой позднейших мистико-религиозных школ Греции296 и буддийских махаянистов (мистиков)297.

В заключение настоящей главы следует сказать несколько слов о форме, в какую облекают дервишское учение. Изложенное выше учение дервишей представляет собою только сущность, которая скрывается под магометанской формой и варьируется частнейшими особенностями каждого из дервишских орденов.

Она лежит в основе всех их; только в одном ордене она облекается в такую форму, а в другом— в иную. Различие этих форм зависит главным образом от того, какого магометанского толка держатся последователи суфизма: суннитского или шиитского. У суннитских дервишей сущность суфийского учения до того глубоко скрыта и искусно замаскирована под формою магометанской религии, что с большим трудом ее можно узнать здесь; между тем как у шиитских дервишей дело представляется наоборот: у них само магометанство едва узнаваемо в форме суфизма298.

Глава III

Устройство дервишских орденов

Приступая к описанию устройства дервишских орденов, считаю необходимым напомнить из: предыдущего, что тот вид, в каком это устройство существует в настоящее время у дервишей, сложился не вдруг, а постепенно. Насколько в нем основатели орденов хотели выразить существенную идею суфизма, настолько устройство каждого ордена подходит под один общий тип. И с этой стороны все дервишские ордена имеют, в сущности, одинаковое устройство. Поэтому-то предварительное знакомство с учением дервишей и даст возможность лучше и вернее представить это устройство именно в том, что в нем (устройстве) имеет общего с другими каждый отдельный орден; и, во всяком случае, для более верного понимания дервишества необходимо постоянно иметь в виду как самую сущность его учения, так и различие форм ее у суннитских и шиитских дервишей.

У всех орденов имеет весьма большое значение так называемая у русских ишанов «цепь», или родословная святых. У дервишей, живущих в магометанских государствах, она носит название силсиля аулия уллахи (родословная святых божиих). Особенная важность ее объясняется тем известным уже нам фактом, что суфизм немыслим без пророческого дара, что этот последний может передаваться только главами дервишских орденов и общин, а цепь составляют именно те лица, которые обладают «пророческим даром»