Нашлись там и ванные комнаты, чему Кара была рада несказанно. Она совсем забыла о времени, соскребая с себя дорожную пыль и отмывая голову. Когда она, наконец, вышла из ванной, Тафф уже весь извёлся.

– Ты там целую вечность просидела!

Кара заметила, что Лукас глядит в её сторону, но когда она посмотрела ему в глаза, он тут же отвернулся и покраснел.

«Ему не нравится моё платье. А отворачивается он, чтобы я не видела, как он хихикает».

К станции подъехал свуп.

Поезд двигался куда тише, чем ожидала Кара: подвешенный к трассе снизу, он свистел, точно ветер в тоннеле. Семь отдельных повозок – Запад называл их «вагонами», – соединялись металлическими штырями. Они действительно были красного цвета – не такие яркие, как моделька Бетани, но в самом деле с золотой каймой. Вагоны были немного разной длины, но даже для самого короткого потребовалось бы не меньше десятка лошадей, чтобы везти его по дороге. В многочисленных окнах свупа виднелись прижатые к стёклам лица. Сафи и Тафф, повинуясь какому-то непонятному порыву, тут же принялись им махать.

– Ну что, давайте прощаться? – сказал Запад, по очереди обнимая каждого из детей своими тощими руками. – Мне не терпится познакомиться с вашим папой. С вашим настоящим папой.

– Да, мне бы тоже этого хотелось, – сказала Кара.

Он ущипнул её за щёку и подтолкнул Сафи с Таффом в очередь пассажиров, движущуюся на посадку. Кара услышала, как Тафф буркнул:

– А Кара как же?

Их голоса уже удалялись.

– Она вас догонит! – сказал Запад.

– А чего она сразу с нами не идёт?

– Ну что ты как маленький? – сказала Сафи. – Вообще, что ль, ничего не понимаешь?

Кара обернулась к Лукасу. После Гильдефройда тот был непривычно молчалив. Каре казалось, что какая-то его часть осталась там, в этом проклятом месте, и её это огорчало.

– Береги себя! – сказала Кара, крепко его обнимая. – Не забывай, у Тимофа Клэна папины воспоминания тоже сохранились. Он тебя помнит по Де-Норану. Не попадайся ему на глаза!

Она чуть отодвинулась. Лицо Лукаса было близко-близко, и на какой-то миг у Кары засосало под ложечкой: ей показалось, что он её вот-вот поцелует.

Но вместо этого он сказал:

– Не делай этого. Это слишком опасно.

– Это мой папа.

– Вот именно. Думаешь, он сам бы хотел этого? Чтобы его дети рисковали жизнью, спасая его?

– Дело же не только в нём. А как же все те девочки? Тимоф Клэн же собирается их убить!

– Да, я знаю, – сказал Лукас и покачал головой так, будто его самого смущало то, что он говорит. – Я и не говорю, что Тимоф Клэн хороший человек. Он плохой. Но, возможно, он необходим. Ведь Риготт собирает армию злых ведьм. А Тимоф Клэн, несмотря на все своих недостатки, на ведьм охотится. Он может её остановить.

Сверху донёсся свисток. Последним пассажирам следовало поторопиться.

– Мне просто не верится, что ты такое говоришь, – сказала Кара.

– Ты же видела, что случилось с Гильдефройдом. А если бы Тимоф Клэн явился сюда вовремя? Он мог бы спасти этих людей!

– Как? Выпустил бы ночных искателей и увёз прочь толпу ни в чём не повинных девочек только за то, что они способны владеть магией?

– Не все они невинны, Кара! О чём я и толкую.

– Получается, с плохими и с хорошими надо обращаться одинаково, да? Ты действительно так думаешь? Что всех ведьм надо посадить в клетку и убить, да?

– Да нет, конечно! – Лукас стиснул голову руками. – Но хорошего варианта тут всё равно нет, а то, что он делает, возможно, спасёт больше жизней, чем погубит.

– Остановить надо Риготт! – воскликнула Кара. – И нет, Тимоф Клэн – не спасение. Если ему позволить казнить невинных, он станет приобретать всё большее влияние. И скоро будут казнить уже не только тех девочек, у которых есть дар, а просто любую девочку, которая хоть чем-то отличается от других. Лоно возродится, и весь Сентиум станет просто вторым Де-Нораном.

– Откуда ты знаешь? Может быть, Тимоф Клэн вообще единственный, кто способен остановить ведьм! Ты лишилась своего могущества, Кара. Вексари больше нет. Всякий, кто использует гримуар, становится злым. И если ты вернёшь папу и Тимофа Клэна не станет… кто же тогда останется?

Раздался второй свисток.

– Найди его! – сказала Кара. – Мне нужно будет знать, где он, когда придёт время.

Лукас долго колебался, но наконец всё же кивнул.

– Я сделаю всё, как обещал, – сказал он. – Но ты просто спроси себя: а вдруг ты ошибаешься? Вдруг возвращение твоего папы в конце концов погубит куда больше людей, чем спасёт?

Свуп свистнул ещё раз, на этот раз длиннее. Это был последний сигнал.

– Тенепляску береги, – сказала Кара.

И помчалась наверх. Когда она входила в вагон, щёки у неё были мокрые от слёз.

Насыщенная свешарами вода гнала свуп вперёд с невероятной скоростью. Проносящиеся мимо пейзажи выглядели как вихрь размазанных цветных пятен. Тафф с Сафи прилипли к толстым оконным стёклам и возбуждённо размахивали руками всякий раз, как видели какое-нибудь новое диво. А изнутри свуп был даже интереснее, чем снаружи. Пассажиры со всех концов Сентиума сидели на золотых скамьях, отполированных до блеска. Некоторые ничем не отличались от жителей Наева Причала, но некоторые были в одеждах, каких Кара отродясь не видывала. Мужчина с усталым лицом потягивался в своей стеклянной куртке, мягкой, как лён. У четверых людей с суровыми лицами в ушах торчали большие затычки – по-видимому, шум в вагоне был для них невыносим. В дальнем углу вагона сидела одинокая фигура с лицом, спрятанным под чёрным платком. Он – или она – втягивал воздух через трубочку, соединённую с металлической ёмкостью.

После унылого, бесцветного детства, проведённого среди Детей Лона, Каре следовало бы во все глаза смотреть на этот удивительный новый мир.

Но она сидела, не поднимая головы.

«Нет, Лукас неправ! Я всё правильно делаю!»

Она прислушивалась к тому, о чём говорили вокруг (по крайней мере, на понятном ей языке). Люди шептались об ужасающих трагедиях, что разыгрались сразу в нескольких городках. Колдовство! Зло! И о герое, что возглавляет армию людей в серых плащах…

«Тимоф Клэн никакой не герой!»

Тафф, привлечённый ароматами корицы и мускатного ореха, отправился потратить ещё несколько выданных Западом монет у тележки со сластями. Кара обернулась и посмотрела на Сафи. Девочка сделалась старше – но не в хорошем смысле. «Постарела она…» Сафи заметно похудела, запястья у неё стали тоненькие, как зубочистки.

– Как ты себя чувствуешь? – спросила Кара.

– Лучше, – ответила Сафи. – Как будто снова становлюсь сама собой.