В другом конце шатра, за занавеской, послышался звон посуды и топот ног. Одетые в лохмотья слуги вошли в комнату, неся на серебряных подносах кастрюли и блюда. Ах, что это был за пир – пальчики оближешь! Был там и сливочный суп с толстенными кусками колбасы, и батат с маслом, и жареный таро[2], и лесные грибы, и жареная оленина, и десятки прочих блюд, которых Кара даже не знала. Слуги двигались как-то странно, дёргано, точно марионетки на верёвочках. Кара посмотрела в глаза бородатому мужчине, который разливал вино в кубки ведьм, и увидела бьющееся там отчаяние. Риготт нравилось использовать своё могущество вексари не только на животных, но и на людях, и вот она мысленно управляла этими слугами. Такой способ порабощения был намного эффективнее, чем всякие там цепи и кандалы.

– Вы, должно быть, устали после долгого путешествия, – сказала Риготт. – Кушайте.

Кара увидела, как Тафф с надеждой посмотрел на неё.

– Нет, спасибо, – ответила она.

Порабощённые слуги были не единственной причиной, отчего ей отшибло аппетит. Из-под ароматов роскошных яств пробивался другой, куда менее приятный запах, тошнотворно знакомый. Кара узнавала это место: гладкий белый стол был частью огромного ребра, мясистые стены вздымались и опадали, точно дышали.

– Мы ведь внутри Нирсука, да? – спросила Кара.

– Как проницательно с твоей стороны, что ты это заметила, – ответила Риготт. – Одно из лучших моих творений. Во что захочешь, в то и превратится. И фургон из него отличный выходит, когда надо. Поела бы ты, в самом деле.

– Мне не хочется.

Внутри шатра было достаточно тепло, так что плащ можно было бы и снять, но несмотря на это, всё тело у Кары похолодело. Она читала в Пути, что узникам, приговорённым к смерти, иной раз устраивают последний пир. Возможно, это и был их последний пир.

– Теперь я понимаю, что моё нападение на ваш корабль было грубой ошибкой, – сказала Риготт. – И надо же было отправить такое великолепное создание, как Коралис, с такой незначительной задачей! Я так перестаралась, что самой неловко. Всё равно, что отправлять дракона прихлопнуть муху. Я слишком долго просидела в той пещере – должна сознаться, я перегнула палку. И я дала себе слово, что на этот раз буду куда цивилизованней.

Риготт пригубила суп.

– Я знаю ваш план. Пробраться в Колодец Ведьм через старый вход в Фадин. Добыть оттуда беловолосую ведьму. Снять заклятие, что лежит на вашем отце. Как отважно! Но пора это прекратить.

Риготт перечислила все их тайны так, будто они были написаны крупными буквами через всё небо. Сафи отвела взгляд, стыдясь, что заклинание, которое она наложила, чтобы скрывать все их разговоры, оказалось таким никудышным.

– Я оказываю вам услугу, дети, – сказала Риготт. – Вы хоть задумывались как следует о том, что может ожидать вас в Колодце Ведьм? Вечные муки, если верить рассказам.

Рука Риготт в белой перчатке пауком поползла по столу.

– Однако должна сознаться, что, невзирая на риск, мне и самой было бы любопытно его повидать. Благословенный рай Минота Дравании, очернённый и обратившийся в чистое зло!

Ведьма фыркнула.

– Впрочем, вы ведь и понятия не имеете, кто это такой.

– Директор и главный наставник Сейблторна, – ответила Кара, порадовавшись тому, какое изумление мелькнуло в глазах вексари. – Он заставил вас покинуть школу. Должно быть, это было для вас тяжким ударом.

Риготт прикусила нижнюю губу и сердито уставилась на Кару. Видно, раны были так свежи, как будто это произошло вчера, а не две тысячи лет тому назад.

– Сордус тебе и это рассказал! – воскликнула она. В её голосе слышалась обида. Несмотря на то, что Риготт превратила своего друга в Лесного Демона, она, очевидно, рассчитывала, что он по-прежнему будет хранить её секреты. – Минот всегда меня недолюбливал. Я же ведь из народа, дочка простого мельника. А не одна из его избранных. Но ничего, я ему показала! Все остальные ученики согласились быть Разделёнными и отправиться в мир, точно послушные овечки, а я – я отказалась! Может, им и надо было что-то доказывать, но мне-то ради чего было рисковать лишиться своей силы и надеть зелёную вуаль? Я даже в юности была могущественней любого из них, включая учителей! Минот называл меня надменной и опасной, но истинная причина, отчего он меня прогнал, состояла в том, что он боялся меня! И вот теперь – смотрите! От него ничего не осталось, кроме костной пыли, а я сделалась самой могущественной вексари, какую когда-либо видел Сентиум!

Накрашенные губы Риготт растянулись в торжествующей улыбке, потраченной впустую, ибо человек, которому она была адресована, давным-давно умер.

– Но довольно тратить слова на Минота Драванию! – сказала она, выплюнув это имя, точно кусок тухлого мяса. – Ты собиралась мне пообещать, что прекратишь эти непродуманные попытки вернуть душу твоего отца.

Кара мысленно повторила эти слова дважды и трижды, гадая, не ослышалась ли она.

– Вы хотите меня остановить? – переспросила она. – Но почему? Ведь если я сниму проклятие с моего отца, Тимоф Клэн исчезнет – и вы избавитесь от своего злейшего врага!

– Что за ерунда? Я хочу, чтобы Тимоф Клэн продолжал своё дело! Для чего разыскивать ведьм самой, когда он выполняет всю трудную работу вместо меня?

– Но ведь он же собирается их убить!

– Ой, ну до этого не дойдёт! – сказала Риготт. Она отрезала тонюсенький ломтик мяса с кровью, лежавшего на соседнем блюде, и положила его себе на тарелку, стараясь не запачкать белые перчатки. – Я дождусь, пока он заполнит все свои железные клетки и соберётся устроить публичную казнь – и вот тогда явлюсь и спасу их всех. Представляешь, как они будут мне благодарны? Ведьмы, которые в другой ситуации могли бы воспротивиться мысли воевать на моей стороне, будут мне в ножки кланяться! Мало того, что Тимоф Клэн собирает для меня воинство – он ещё и обеспечивает мне их преданность! Если бы я сказала, что не ценю этой шутки судьбы, это была бы неправда.

Она отрезала крошечный кусочек мяса и принялась медленно его жевать.

– Разумеется, потом я его убью, и всех его серых плащей тоже. Тимоф Клэн ведь не единственный, кто способен устроить публичную демонстрацию своего могущества. Но тебе из-за этого переживать не стоит. Просто брось эту безнадёжную затею с попытками спасти своего отца, и я оставлю в покое тебя и твоего братца. Вот тебе моё слово. Но если ты снова возьмёшься за прежнее, имей в виду: с тобой случится что-нибудь очень-очень неприятное.

Она бросила взгляд на их пустые тарелки.

– На самом деле, я бы предпочла, чтобы вы хоть что-нибудь съели.

– Да не хотим мы вашей дурацкой еды! – воскликнул Тафф и стукнул кулаком по столу так, что задребезжали столовые приборы. – Вы так говорите о том, чтобы убить нашего отца и всех этих людей, как будто для вас это ничего не значит… В-ведьма!