Теперь это было кладбище.

Свежие холмики тянулись неровными рядами. Могильных плит было не видать. Только простые деревянные таблички, воткнутые в землю, и на каждой – имя, начерченное нетвёрдыми взмахами кисти. Человек стоял в свежевырытой яме глубиной в три фута и выкидывал наружу лопату за лопатой. Лицо у него было перемазано землёй, руки без перчаток – в кровавых мозолях. Кара с трудом сдержала гримасу – от него воняло.

– Добрый день, – сказал Лукас.

– И вам того же, путники, – буркнул мужчина, не переставая копать. – До станции Ильма уже рукой подать. Езжайте дальше этой дорогой, и приедете туда меньше, чем через день.

– Спасибо, – сказала Кара. – Вы нам очень помогли. Но дорогу мы и так знаем.

– Что здесь произошло? – спросил Лукас.

– Да вот, глядите, – ответил мужчина, принимаясь копать ещё быстрее. – То и произошло. А разговорами о том, как оно вышло, их уже не вернёшь.

– У нас есть вода, – сказала Кара. – И еда. Хотите?

Могильщик бросил копать, посмотрел на свои трясущиеся руки.

– Пожалуй, это было бы кстати, – сказал он. Кара предупредила Сафи с Таффом, чтобы не высовывались из экипажа, и принесла могильщику флягу свежей воды, галет и сыру. Мужчина принялся есть, сперва неуверенно, а потом всё более жадно, как будто организм вдруг вспомнил, что надо делать, чтобы выжить.

Управившись с едой, могильщик вонзил лопату в землю и опёрся на неё – его пошатывало.

– Ну, я вам расскажу, что тут произошло, – сказал он. – Но вы мне, конечно, не поверите. Я бы и сам себе не поверил.

– А вы попробуйте, – ответила Кара. – Сейчас не много есть такого, во что бы я не поверила.

Могильщик откинул волосы со лба. По сутулой фигуре и дребезжащему голосу Кара дала бы ему лет пятьдесят, но лицо у него было намного моложе: гладкое, без морщин.

«Случившееся было настолько ужасно, что он состарился сразу на десятки лет».

– У нас тут живёт… жила одна девочка. Годика четыре ей сравнялось. Зовут её Лето, и имя ей подходит – горячая девка. Чуть что не по ней – сразу расходится, ногами топает, игрушками швыряется, вот это всё. Родители-то у неё люди хорошие, степенные, но что тут поделаешь? «Ничего, подрастёт – образумится», – говорили они. Небось, так бы всё и вышло, да обернулось иначе.

Могильщик почесал голову сорванным ногтем.

– Я так понимаю, они-то первыми и погибли. Уж не знаю, что там Лето из себя вывело – может, родители ей велели есть то, что в тарелку положено, или зубы чистить заставляли, или ещё чего. Обычно-то она просто орала, рыдала, кулачками молотила – «Летняя гроза», как мы это называли, – но на этот раз всё зашло намного дальше. На этот раз её гневом прямо дома сносило.

– Это похоже на магию, – заметил Лукас.

Могильщик сплюнул себе под ноги.

– Вот говорил же, что вы мне не поверите! – рявкнул он.

– Мы вам верим, – ответила Кара. Она подалась вперёд и положила руку мужчине на плечо. – Ещё как верим! А откуда вы узнали, что это именно она?

– Да поначалу-то мы и не знали, – сказал могильщик. – Мы приняли это за какую-то странную бурю. Но потом я увидел, как Лето идёт через город. Кругом летали брёвна, стекло, и… люди тоже, а малышка как будто бы ничего не замечала. Она что-то держала в руках, что-то вроде…

– Старой книги, – сказала Кара.

– Верно! – могильщик покосился на Кару с подозрением и крепче стиснул свою лопату. – А ты откуда знаешь?

– Мы несколько дней назад проезжали другую деревню, – поспешно ответил Лукас. – И у них там тоже были неприятности из-за ведьмы.

Могильщик кивнул – очевидно, его подозрения улеглись.

– Ведьмы! – произнёс он. – Я так и знал!

– А что случилось с Лето? – спросила Кара. – Приехал человек с железными клетками и забрал её?

– Про это я ничего не знаю, – сказал могильщик. – Но что с ней в самом деле случилось – это я видел. Я спрятался под обломками и следил за ней. Гордиться тут, конечно, нечем, но мне было страшно, и я…

– Всё равно вы ничего бы сделать не смогли, – сказала Кара.

– Приехали какие-то женщины в старом фургоне. У них у всех были такие же книги, как и у Лето. У всех, кроме одной. У той были такие длинные белые перчатки, и это была самая красивая женщина, какую я видел в своей жизни, вот только с глазами у неё что-то не то. Глаза у ней треснутые, будто разбитое стекло.

Кара встала.

– Её имя Риготт, – сказала она. – Вам повезло, что вы остались живы.

Могильщик рассеянно кивнул, как будто и сам так думал.

– Она сказала Лето, что та «прошла испытание» и теперь она настоящая ведьма. А потом они уехали все вместе, тем дело и кончилось. А я выполз из своей норы, будто трусливая крыса, и принялся хоронить соседей.

Он поднял свою лопату.

– Да, кстати, мне же пора за работу. Три дня ведь прошло. Я, конечно, старался держать тела в холодке, а всё-таки…

– Может, с нами поедете? – предложила Кара. – Мы вас отвезём на станцию Ильма. Начнёте жизнь заново. Тут-то ничего не осталось.

Могильщик покачал головой.

– Извини, золотко. Мне надо докончить, за что взялся. А потом я, наверное, какое-то время буду просто сидеть и оберегать их покой. Спасти я их не сумел, но хоть это-то я могу для них сделать. Охранять их покой.

Кара потратила ещё несколько минут, пытаясь переубедить этого человека, но быстро поняла, что ничего не выйдет. Когда экипаж тронулся, Лукас подался к Каре и спросил:

– А что это значит? Что Лето прошла испытание?

– Это всё, что интересовало Риготт, – сказала Кара, оглядываясь на могилы. – Все эти люди погибли ради того, чтобы она могла проверить, подчинится ли одна-единственная девочка злу, которое внушает гримуар, или станет бороться с ним, как Бетани. Вот зачем Риготт раздаёт все эти книги заклинаний. Она хочет посмотреть, что девочки станут с ними делать, чтобы удостовериться, что она набирает таких ведьм, каких надо.

– Тех, которые как Грейс, – сказал Лукас. – Которым нравится причинять зло людям.

Кара кивнула.

Позади них могильщик снова взялся за работу. Быстро смеркалось, а могил требовалось ещё много.

На следующее утро они приехали на станцию Ильма. Там было полно народу. Кое-кто уже занял очередь на лестнице, ведущей наверх, на платформу. Тафф боялся, что им не хватит мест, и хотел было тоже встать в очередь, но Запад его заверил, что мест будет предостаточно. Они закупили все необходимые припасы в дорогущем местном магазине, в том числе и новую одежду: зелёную шерстяную юбку и белый свитерок для Сафи, Таффу белую рубашку, серые брючки и галстук (который он сразу возненавидел), а Каре – сиреневое платье из бархата. Запад считал, что эта «городская одежда», как он её называл, поможет им меньше выделяться среди местного населения Пентовой Цитадели.